Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 10

Могучим басом заревел гудок «Ломоносова». Белый пар пышным султаном распушился по ветру, и весёлая радуга заиграла над палубой в лучах вечернего солнца.

Внизу засуетились матросы, загремел трап. Закряхтели канаты, громыхнула штурвальная цепь, звякнул телеграф в машине, что-то засопело в глубине парохода. Медленно шевеля плицами, «Ломоносов» отвалил от пристани и широкой дугой пошёл на фарватер.

Развёртываясь перед глазами, поплыла мимо панорама города, отступили огромные корпуса рыбкомбината, лесная биржа, бондарный завод… Древний кремль блеснул куполами. Нарядная пассажирская пристань проплыла мимо борта. Повстречался караван живорыбных лодок-прорезей… Обогнали большой моторный баркас, доверху гружённый арбузами. Какой-то пароход прошёл навстречу. Перерезал дорогу паровой паром, заставленный машинами и лошадьми. Белый парус мелькнул за кормой… Справа и слева поплыли заводы, эллинги, склады. На берегах, готовые к спуску, стояли большие и маленькие корабли. Огромные быки нового, не построенного ещё моста широкими воротами встали впереди. Сверкнув крыльями, развернулся над палубой самолёт. А потом потянулись зелёные сады, жёлтые бахчи, богатые сёла, журавли колодцев, сизые дымки моторных водокачек. Снизу и сверху по широкому руслу Волги шли, торопились куда-то караваны барж, баркасы, плоты, пароходы; тот с рыбой, тот с солью, тот с нефтью, и у каждого своя была забота о большом деле.

Шёл со своей заботой и «Ломоносов». Шёл, торопился к морю, то и дело покрикивая зычным басистым гудком. И ребята на берегах, провожая его глазами, не думали и не гадали, с какой заботой спешит в море красавец-пароход.

- Ну вот и пошли, - сказал капитан. - Теперь закусим, да, может, и отдохнёте. В море выйдем к утру, не раньше, а до места завтра к вечеру только дойдём.

Зоя всю жизнь прожила на Волге. Она часто слышала: «уходят в море», «приходят с моря», - а что за море, самой повидать не пришлось. И теперь, когда море было так близко, хотелось поскорее увидеть его. До поздней ночи она простояла на мостике, всё ждала. Потом ушла всё-таки спать, а когда проснулась, сразу побежала на мостик.

Берегов не было видно. Синяя чаша неба широким кругом ограничивала сверкающую гладь воды, и такой необъятный простор лежал кругом, что Зоя замерла от восторга.

А Дмитрий Трофимович всё повторял:

- Вот выйдем в море…

- А это не море разве? - не выдержала Зоя.

- А это покуда не море, это, по-здешнему, раскаты, Зоя Павловна. Гляньте-ка… - Дмитрий Трофимович протянул Зое бинокль. - Вон засучил человек штаны и идёт, как пан. Это разве море?

Зоя глянула. И верно: напрямик через море шёл рыбак по колено в воде и, как послушную скотину, вёл в поводу лодку-бударку с копной сетей на корме.

- А мы-то как же идём? - удивилась Зоя.

- А нам тут дорога прорыта. От вехи до вехи, от буя до буя, так и идём по каналу. А там, вон у самого горизонта, там маяк «Искусственный остров». Оттуда можно и морем считать. Ну, да ведь тоже не океан. Мы-то ходим, а другой пароход то и дело брюхом цепляет. Мель. Зато рыбе раздолье. Волга корм ей несёт со всей России. И тепло, и не солоно, и в реку на нерест идти - сто проток, любую выбирай. Тут на мелях рыба кормится, а возле рыбы и человек сыт. Вон народу-то сколько: больше, чем на берегу.

Зоя и сама поражалась, как много тут, в море, людей. Повсюду белели паруса, чернели дымки, трепетали цветные флажки на буйках. Стуча моторами, торопились куда-то чёрные смолёные баркасы, маленькие лодочки качались на волнах, и на каждой лодочке, на каждом баркасе, у каждой сети - везде были люди, и всем тут находилось дело.

- Вон там ставники, - показывал капитан. - Видите, жёрдочки из воды торчат? Это сваи, «гундеры», по-здешнему. На них держится «стена» - сетка с километр длиной, даже больше. А по краям «дворы» - ловушки. Рыба в «стену» упрётся, свернёт и заходит во «двор» - больше некуда ей податься. Вон, глядите, черпают её из «двора». Раньше таких неводов и не знали на Каспии, а теперь, куда ни пойди, везде ставники. А это, где флажки, это порядки плывут. Тоже уловистая снасть, а уж больно простая. Плывёт рыба, налетит, зацепит, забьётся и, как в паутине, запутается. А рыбаку только и дела: перебрать порядок, отцепить, что попалось, да, где порвётся сеть, зачинить. Сейчас новые сетки «капрон» прочные, не гниют, а главное - тонкие, путают лучше… Сеткой больше с реюшек ловят, на мелях, а на глубине, там сейнера. Вон там - видите? - парами ходят. Уловы огромные. А корабли-то - красавцы!…

Зое эти «красавцы» не больно понравились. С тупой кормой, с прямым носом, с крутыми боками, они и на корабли-то совсем не похожи. Вроде серых ящиков с мачтами.

В одном месте, сбившись тесной кучкой, собралось больше дюжины сейнеров. Издали казалось, что корабли шепчутся о чём-то, такой у них был вид, а подошли, и оказалось, что тут пловучая мастерская: тому нужно выточить кран, тому сменить шестерёнку, тому починить лебёдку… Вот они и стоят, ждут…

В мастерской, в корпусе отжившего свой век парохода, стучит мотор, крутятся валы станков, змейками бегут стальные синие стружки. У конторки сидит совсем сухопутный старичок, в очках, щёлкает на счётах, пишет наряды… Всё как на берегу, а поднимешься, глянешь кругом - от края до края мутно-зелёная вода, да чайки, да солнце, да паруса, так и горящие в его лучах.

Тут, в мастерской. Зоя узнала новости: троих ребят разыскали на сейнерах, отправили на пловучий завод, и они там ждут «Ломоносова».

Когда Зоя рассказала об этом капитану, он погладил усы, подмигнул и сказал:

- Ну что ж, Зоя Павловна, промышляем мы с вами неплохо: в первый день пятнадцать процентов плана!

Боря Кудрявцев попал на сейнер «Байкал».

Здесь сразу всё пришлось ему по душе.

Сейнер мчался, легко рассекая воду. Впереди, словно пласты земли из-под плуга, распадались в стороны белые буруны, а сзади догоняла и не могла догнать кипящая кормовая волна.

С полного хода, как послушный конь, осаженный рукой всадника, «Байкал» встал борт о борт с напарником. А пять минут спустя, выбросив за корму длинные арканы, оба корабля побежали рядом, волоча по дну широкий мешок трала.

Через час корабли сошлись, счалились носами. Потом загремели лебёдки, мокрые канаты зазмеились по палубе, повис между бортами трал, и огромными сачками, подвешенными на канатах, рыбу стали черпать на палубу…

И в тот же вечер случилось так, что механик на «Байкале» заболел. Помощник встал на его место, а Борю поставили за помощника.

С тех пор, сидя в рубке рядом с капитаном, Боря следил за приборами, запускал мотор и чувствовал себя хозяином могучей машины.

Пока тянули трал, он с тряпкой в руках до блеска начищал краны, трубки, кожухи и валы, а когда раздавался сигнал, бегом бросался на место, сбавлял обороты, включал лебёдку и из рубки следил за работой…