Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

Начались непрестанные атаки, беспощадные и кровопролитные. Никакого успеха белоказакам они не принесли и лишь показали белому командованию новую тактику Ворошилова: ей одна атака белых не проходила без стремительной контратаки большевиков. В развевающихся лохмотьях, полубосые, плечом к плечу, не шли, а мчались сулинские шахтеры и донбасские металлисты в контратаку, сражаясь с неслыханной яростью… Пощады врагу не давали, а если самим приходилось умирать, так умирали с открытыми глазами. Раненые, истекая кровью, стаскивали казаков с седел, душили их на земле, которую ворошиловцы не хотели отдать никому и за которую умирали.

И ничто: ни свинцовая жара, ни недостаток воды и пищи, ни непрестанные взрывы снарядов - ничто не могло истребить священной той ярости. Бульдожьей хваткой вцепившись в противника, красные трепали его жестоко, шаг за шагом отвоевывая место и время, то, что было необходимо для работ на мосту.

Верный своей тактике - обороняясь, наступать, - Ворошилов навалился на станицу Нижне-Чирскую. Штаб формирования белоказачьих войск попадал под угрозу разгрома. Поняв опасность, белые предприняли переброску частей на левый берег Дона, помышляя обманным этим маневром отвести удар от Нижне-Чирской.

Бои разгорались нешуточные, солнца не стало видно из-за желтого дыма сражений. Не уступала ни та, ни другая сторона. Винтовки и пулеметы перекалились. Трава стала красной от крови. Раненые луганцы молча отползали в сторону, чтоб не мешать бою.

Командарм был всюду, где было нужно.

Вот Ворошилов с Рудневым прорубается впереди Харьковского отряда,. только что отбившего исступленную атаку белых и поднятого им в контратаку.

- Товарищи, за мной, ура-а-а-а!

Лязг клинка о клинок. скрежет штыков, заглушённые стоны, конский, тяжелый храп и топот.

У Ворошилова в винтовке последний патрон. Казачий полковник понял, кто перед ним. Белый породистый конь его вздыбился, полковник занес над Ворошиловым тонкой: работы дедовскую шашку. Командир Харьковского отряда Локотош крикнул не своим голосом:

- Клим, сзади! Стреляй!

Ворошилов успел обернуться. Последний патрон нашел того для кого был припасен. Вскинув руку, полковник свалился с седла, дедовская шашка выпала из его мертвой руки, блеснув серебряной! змеей.

Первая награда

Схватка затихала. С диким ржаньем пронесся раненый конь убитого казака. По отряду подсчитали убитых, их сегодня было немало. Раненых уносили в тыл.

- Товарищ командарм!

К Ворошилову подошли бойцы. Прохор Снесаренко держал на вытянутых огрубевших руках играющую серебряной отделкой шашку полковника. Прохор смущался, часто мигал голубыми глазами. Товарищи подталкивали его. Блеснув ровными зубами, Прохор, наконец, начал:

- Что ваше, - то ваше, товарищ командарм! Примите клинок. Еще желаем вам здоровья, долго жить и командовать. нами, как вы есть наш дорогой друг - товарищ и командующий…

Командарм принял оружие. Бойцы настороженно молчали, опять возобновились тумаки в спину Прохора:

- Говори дальше!

- Товарищ Ворошилов! - продолжал Прохор Снесаренко. - Уж будьте так. ласковы, просим и опоясаться при нас.

Пока Ворошилов вооружался шашкой, бойцы с нескрываемым удовольствием смотрели на своего статного загорелого командующего. Ворошилов вынул шашку из ножен и залюбовался ею.

- В добрый час, товарищ Ворошилов! - сказал Прохор. - По вас как раз…

- Надеемся, шо она у вас не поржавеет без дела, Климент Ефремыч! - добавил бородатый шахтер.

- Спасибо, товарищи бойцы, за ласку. Постараюсь оправдать ваше доверие, даю в этом слово! - ответил Ворошилов. - Если уж по душам говорить, то не только моя сегодня заслуга. Вот Пархоменко, Руднев и вы все дрались славно. Ну… пусть будет по-ваатему. Принимаю высокую награду от вас. Давайте уговоримся: будем и дальше выбивать оружие из рук врагов советской власти, а из своей руки не дадим выбить оружие никому и никогда.

Со стороны моста несся верховой. Он хлестал коня, мчал без седла как мальчишка в ночное, смешно взмахивая локтями. Рубаха за спиной верхового надулась колоколом.

- Товарищ командаарм! Климент Ефремыч! Э-ге-ей!

Подскакав к Ворошилову, светясь всем чумазым лицом, верховой выпалил единым духом:

- Дон забутили, товарищ Ворошилов. Аж всю ему изнанку повывернули! Ребятишки зараз на дне топчутся!

Прохор сорвал с головы папаху и закричал, а за ним и весь отряд:

- Ур-а-а-а!

Торопясь к мосту и оглядываясь назад, Ворошилов долго еще видел поднятые в руках бойцов винтовки, и папахи, и картузы, взлетавшие кверху.

Вовремя сдался тихий Дон! Уж у людей появилось сомнение, есть ли и дно-то у реки! Уж посравняли кругом все курганы, чуть ли не ногтями выскребли весь песок, поразобрали все кирпичные здания, даже ребятам надоело бросать в Дон камни и осколки кирпичей, и вдруг сегодня из мутной' воды показалась макушка второго, людьми созданного дна.

Пархоменко, бессменно работающий на мосту за главного инженера, дал людям отдых. По отмели задымили костры.

Ребятишки, в чем мать родила, сидели кучками на песке, глядя то на небо, то на Доя и чего-то поджидая.

Грея больные ревматизмом ноги, зарыв их в теплый песок, дед Ивась шептал Андрейке:

- Не зевай, слышь, Андрейка! Как огольцы сиганут, так и ты тут!

«Вззиии-а-ах! - пролетел и разорвался в Дону казачий снаряд. Не успел осесть обратно поднятый взрывом белый кипящий водяной столб, как ребята с визгом бултыхнулись в воду. Андрейка доплыл первым и уж показывал деду большого оглушенного взрывом судака. Ребята, как пингвины, ныряли за оглушенной взрывом рыбой.

- Ого-го-го! - гоготал дед Ивась на весь Дон. - Что генералу разоренье, то нам уха! Бабы, готовь посуду!

Ворошилов прискакал на мост, когда обед кончили. Командарма встретил Пархоменко. Он осунулся за эти горячие дни.

- Есть, товарищ Ворошилов! - гулко отдавался по воде охрипший бас Пархоменко. - Перевернулся Дон кверху дном, чтоб ему пусто было! Ну, не молодцы ли, товарищ командарм, а? - радовался Пархоменко, указывая на берег, полный людьми.

Ворошилов, глядя на горы шпал, приготовленных. для работы, и подмигивая Пархоменко, засучивал рукава:

- А ну, Саша, давай подымай! Время уходит, генерал не ждет!

Пархоменко отстранил Ворошилова и легко, как тростинку, взвалил шпалу на могучие плечи.