Джон Грин - Многочисленные Катерины

Спасатели дам, попавших в беду, из Колина и Гассана были никудышные. Но, по правде сказать, Линдси тоже не очень-то походила на даму в беде.

Упав на землю, Колин открыл глаза и увидел, как Линдси исхитрилась схватить ДК за яйца, сжала пальцы и повернула. ДК упал на колени, согнулся пополам и отпустил девушку.

Голова Колина пошла кругом, теперь у него точно начиналось вертиго. Он подполз к обелиску эрцгерцога, единственной точке во всем мире, которая не вращалась, и схватился за него обеими руками. Он увидел, что ДСУ все еще лежит на земле, а Линдси и Катрина склонились над ним.

Потом Колин почувствовал, как ангелы подняли его за подмышки, вознося в свой небесный чертог, и ему стало легко и свободно. Повернувшись налево, он увидел Гассана. Повернувшись направо, обнаружил КЖТ.

– Эй, – сказал КЖТ, – ты цел?

– Угу, – промычал Колин. – Даже хорошо, что твой друг так… э-э-э… подставился. Мило с его стороны.

– Да ладно, он нормальный парень. Просто накосячил. Эта пурга с Кэт уже года два продолжается. Колин – мой кореш, но это просто смешно. Зря он так с Линдси.

– Не разговаривай ты с этим сучонком, – прервал его ДК. Судя по всему, он уже пришел в себя.

– Да ладно, Кол. Ты сам накосячил, он тут ни при чем.

– Вы все просто сопливые девчонки! – крикнул ДК, и Гассан скомандовал:

– Ну, трое на одного!

Конечно, их было трое, а ДК один, но какой! Разбежавшегося Гассана остановил мощный удар в живот – такие, наверное, бывают только в аниме. Гассан начал падать, но не смог, потому что ДК обхватил его шею. Колин бросился к нему, собираясь врезать правой. Но 1) он забыл сжать кулак, поэтому не ударил, а дал пощечину, и 2) пощечину он дал не ДК, а Гассану, который после этого все-таки упал.

А потом на спину ДК прыгнул КЖТ, и ненадолго показалось, что драка может окончиться вничью. Однако ДК схватил КЖТ за руку и перебросил через полкладбища, и теперь Колин и ДК оказались почти что лицом к лицу.

Колин решил воспользоваться только что придуманной тактикой под названием «мельница». Она заключалась в том, чтобы махать руками, как мельница, отгоняя соперника. Тактика отлично работала целых восемь секунд, пока ДК не схватил его за руки. И квадратная красная физиономия теперь в прямом смысле была в нескольких сантиметрах от лица Колина.

– Я не хочу этого делать, придурок, – с завидным спокойствием объявил ДК. – Но, сам понимаешь, ты меня заставил.

– Технически, – пробормотал Колин, – я исполнил обещание. Я ничего не ска…

Его рассудительное объяснение прервал резкий удар. За мгновение до удара Колин ощутил фантомную боль в паху, а потом колено ДК с такой силой вонзилось ему в пах, что Колин даже ненадолго оторвался от земли. Я лечу, успел подумать он, а потом, еще до того как упасть, Колина стошнило. И оказалось, что это даже хорошо, потому что ДК от него наконец отстал.

Упав, Колин застонал. От его живота во все стороны расходились волны. Ему показалось, что дыра в животе выросла в размерах от пулевого ранения, как у Франца Фердинанда, до Большого каньона. Боль усиливалась до тех пор, пока Колин сам не превратился в дыру, в пространство сплошной боли.

– Боже! – наконец воскликнул Колин. – Боже, мои яйца!

Колин оговорился. Не будь ему плохо, он, конечно, понял бы, что болели у него не яйца, а мозг. Туда передавались нервные импульсы, которые стимулировали болевые рецепторы, и это мозг приказал телу Колина ощутить боль в яйцах (что тело и сделало, потому что оно всегда слушается мозга). Живот, яйца, зубы – все это никогда не болит само по себе. Вся боль – от мозга.

От боли Колин ослаб и теперь лежал на боку в позе эмбриона. Его мутило, и он на мгновение уснул. Но, услышав, как стонет Гассан, принимавший на себя удар за ударом, он понял, что должен подняться. Он подполз к обелиску и с трудом подтянулся, уцепившись за могильную плиту.

– Эй, я все еще здесь, – слабым голосом сказал Колин, закрыв глаза и вцепившись в обелиск, чтобы сохранить равновесие. – Подходи.

Но когда он открыл глаза, ДК исчез. Цикады стрекотали без умолку в такт его пульсирующим яйцам. В серых сумерках Колин увидел Линдси Ли Уэллс и аптечку с красным крестом. Линдси ухаживала за сидящим Гассаном, камуфляжная куртка и оранжевый жилет которого были перепачканы кровью. КЖТ и ДСУ сидели рядом и курили одну сигарету на двоих – над глазом ДСУ вздымалась большая шишка, из которой, казалось, вот-вот что-то вылупится. У Колина закружилась голова, и он отвернулся, обхватив руками обелиск. Когда он снова открыл глаза, то понял, что очков на нем нет, и буквы перед его глазами заплясали. Эрцгерцог Франц Фердинанд. Чтобы заглушить боль, он начал искать анаграммы.

– Ого, – пробормотал он чуть погодя, – вот это совпадение!

– Кафир проснулся, – заметил Гассан.

Линдси побежала к Колину, обтерла его ухо от земли и прошептала ему на ухо:

– Mein held [81], спасибо за то, что защитил мою честь. Ничего не болит?

– Болит. Мозг, – сказал Колин, и на этот раз не ошибся.

Следующее утро, утро понедельника, было тридцать вторым утром в Гатшоте, и, несомненно, худшим. Болели не только яйца. Все тело ныло после суток беспрестанной ходьбы, бега, стрельбы и драк. Голова тоже раскалывалась – каждый раз, когда Колин открывал глаза, лучи адской боли пронзали мозг. Накануне вечером (будущий) фельдшер Линдси Ли Уэллс, изучив множество медицинских сайтов, диагностировала у Колина умеренную контузию и ушиб яичка. У ДК она обнаружила козлит и заявила, что никогда-больше-не-будет-с-ним-говорить.

Встав, Колин проковылял в ванную и обнаружил там Гассана, глядящего на себя в зеркало. Нижняя губа Гассана была разбита, отчего он выглядел так, будто жевал большую щепотку табака, а его распухший правый глаз утратил способность открываться.

– Как дела? – спросил Колин.

Гассан повернулся, вместо ответа демонстрируя свое изувеченное лицо.

– А, ну да, да, – сказал Колин и протянул руку, чтобы включить душ, – теперь мы точно как близнецы-братья.

Гассан слабо улыбнулся.

– Если бы я мог все пережить заново, – неразборчиво из-за распухшей губы сказал он, – то предпочел бы погибнуть под копытами сатанинской свиньи.

Когда Колин спустился вниз, чтобы позавтракать, Линдси сидела за дубовым столом и пила апельсиновый сок.

– Не хочу об этом говорить, – упреждающе сказала она. – Но надеюсь, что твои яйца в порядке.

– Я тоже на это надеюсь, – кивнул Колин.

Он проверял их под душем. На ощупь такие же, как и всегда, разве что покраснели немного.

Холлис оставила им записку с новым заданием: взять интервью у женщины по имени Мэйбл Бертран.

– Ох, – сказала Линдси, когда Колин зачитал ей имя. – Она в другом доме престарелых, для совсем-совсем старых. Сегодня я этого не выдержу. Я не могу… Боже, давайте никуда не поедем. Лучше снова ляжем спать.