Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

— Вы что, подрались? — ахнула она. — Северус, что ты творишь? Вадим? Он тебя принуждал?!

Вадим мазнул по ней диким, каким-то полубезумным взглядом и надрывно рассмеялся.

— Да лучше бы он меня принуждал! — в сердцах выпалил он и выскочил из комнаты.

— Северус? — грозно подбоченилась Молли. — Почему он разбил тебе нос?

Северус вправил перебитый хрящ, взмахнул палочкой, останавливая кровь. В носу что-то хрустнуло, дышать стало легче.

— Конечно потому, что я мудак, — тихо ответил он и поспешил следом за Вадимом.

Срыв выглядел внезапным и, на первый взгляд, не имел предпосылок. Но Северус отлично знал, что устраивать истерики Вадиму несвойственно. И если так случилось, то значит, что обида копилась давно, а сегодняшний случай просто стал последней каплей.

Если подумать, когда Вадим на него серьезно обиделся в последний раз? Северус нахмурился. Чтобы вот так, до слез и кулаков… Три года назад, на язвительное замечание о родителях. Да даже после того случая, когда Северус привел в дом любовницу и этим спровоцировал грандиозный магический выброс, Вадим на него дулся всего пару-тройку дней. Дулся. Не отправил обидчика на унитаз, не разбил нос, не кусал губы в попытке сдержать слезы…

Вадим нашелся во внутреннем дворе. Он стоял, уставившись пустым взглядом куда-то в звездное небо и нервно, неумело затягивался самокруткой. Судя по специфическому дыму, самокрутка была одолжена у Флетчера.

На его появление Вадим повернул голову, затянулся глубже, чуть не закашлялся. Выглядел он очень усталым.

Северус вздохнул. Они оба устали.

— Извини. Я вспылил, — тихо сказал Вадим, давя наполовину скуренную сигарету о широкую каменную вазу, из которой рос вьюн.

— Я заслужил.

Северус медленно подошел ближе, осторожно встал рядом, не касаясь, не заходя в интимную зону. Повинуясь взмаху палочки, исчез забытый на вазе окурок. Вадим выдохнул последнюю порцию зеленоватого дыма, посмотрел, как он рассеивается в ночном небе, и мягко прикоснулся к плечу.

— Пойдем внутрь?

— Пойдем. Учти, Флетчер добавляет в табак коноплю.

— Я чую — детством повеяло. Мы в конопле играли в прятки. Она была такая роскошная: мягкая, мясистая...

— Я всегда думал, что непредсказуемость — врожденное качество.

— Это всё потому, что у вас был роскошный клен с дуплом, а не четыре куста травы.

Бечено

Бечено

Мост был старым. Настолько старым, что дерево, из которого его построили, уже превратилось в камень. Стоило только упасть лучу света, как в досках вспыхивали голубые опаловые прожилки, и всё, от настила до перил, покрывалось невероятным по красоте узором. По этому мосту переходили лишь в одну сторону: с правого берега на левый. Всех, кто пытался нарушить правило, мост останавливал, ломая тонкие ступеньки прямо под ногами и раздирая острыми краями обломков лодыжки. Но даже для пришедших с правого берега путь через реку был вовсе не легок. Мост чуял всю грязь, которую нес с собой путник. И дай-то боги, если её было немного! Тогда всё обойдется парой падений да содранными ладонями. Но вот если человек не понравился совсем…

Над рекой клубился утренний туман. В стеклянном безветрии он расползался от берегов неохотно, уходил ввысь, был настолько густым, что рассмотреть собственную, вытянутую вперед руку было почти невозможно. У рощи капельки воды оседали на неподвижной листве деревьев, соскальзывали в песок и траву, точно слезы. Заря красила белую дымку в алый цвет, издали казалось, будто река пылает. Волшебный мост сиял холодным голубым светом, незыблемый и вечный, возвышался над горящей туманом рекой как единственный безопасный путь.

По мосту, вцепившись в перила, спотыкаясь почти на каждом шагу, брел человек.

Волх переложил тонкое ивовое удилище из руки в руку и оторвал взгляд от поплавка. Путник на мосту запнулся о полы странного яркого платья, пролетел под перилами и с головой окунулся в облако алого тумана, чуть не кувыркнувшись вниз. Длинная седая борода почернела и опала клочьями, словно сожженная кислотой. В звенящей тишине отчетливо прозвучал болезненный вскрик. Под мостом заворочалось что-то огромное, темное. Раздался шум воды, на берег плеснула волна, и из тумана высунулись три длинных гибких чешуйчатых шеи, увенчанных зубастыми головами. Три длинных языка лизнули воздух, сияющие голубые глаза с вертикальными зрачками сфокусировались на обомлевшем человеке, и дракон зашипел, вздыбил фигурный кожаный капюшон, венчающий каждую голову.

— Не дойдет, — протянул Волх, задумчиво глядя на скачущего по мосту человека.

Головы следовали за ним неотступно и неотвратимо. Все чары, которые путник пытался применить, отскакивали от влажной темно-зеленой чешуи, будто горох. В отчаянии человек сбросил с себя своё платье и швырнул в одну из морд.

— Дойдет, — возразил Медведь. — Видишь, за прошлое не цепляется.

Дракон фыркнул, избавляясь от цветастой тряпки, и распахнул пасть. Человек вскинул руки — и в последний момент перед потоком бледно-голубого пламени вырос полупрозрачный щит.

— Не-е… — протянул Волх и почесал бороду. — Вадим, закинь еще удочку. Счас из-под моста вся рыба сюда пойдет. Володь, прикармливай, давай! Чего сидишь?

Володя оторвал взгляд темных глаз от созерцания своего поплавка, потянулся за банкой и набрал в ладонь корм.

— Сыпь больше, — посоветовал я, глядя на скупые, неуверенные движения тощих рук.

Володя бросил на меня косой взгляд исподлобья и покорно бросил в реку больше. Медведь рассказал, что он вообще старался не смотреть в лица, ходил всё время с опущенной головой — стеснялся шрама. Длинный, тонкий, он тянулся от правого глаза до левой щеки через переносицу. Медведь всё поправил, и уродом Володя не был, но пройдет еще немало времени, прежде чем розовый рубец превратится в тонкую белую линию.

Я взял четвертую удочку, вытащил из банки опарыш и надел его на крючок, поглядывая на мост. Мы удачно сели: ниже по течению, достаточно далеко, чтобы нас не задело схваткой, но достаточно близко, чтобы хорошо всё было видно.

— Выстоял, — констатировал Медведь, когда поток голубого пламени схлынул. — Дойдет.

Человек тряхнул порыжевшей головой, скакнул вперед, и с громким треском рухнул в пролом. Туман колыхнулся, ловя сверкающие осколки. Дракон удивленно застыл, когда добыча резко исчезла из-под пасти.

— У него мост под ногами ломается. Сейчас в Смородину утащат, — прокомментировал Волх. — Не дойдет.

— А что будет, если утащит? — заинтересовался я. — Сожрет?

— Не, страж гадостью не питается, — ответил дед. — Поиграется, прополощет как следует и в какое-нибудь иномирье выкинет на пару жизней, чтоб всё чисто стало.