Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Вспомним, от какой проблемы отталкивается наш разговор. Попытки перезапуска остановившихся в кризисе предприятий реального сектора постепенно подводят спасателей к пониманию, что надо иметь дело не с отдельными предприятиями, а с целыми проектными цепочками и их пучками. Не слишком ли сложная и новая мысль? Увы. Для агентов развитого фондового рынка это самоочевидная банальность. Её кажущаяся нетривиальность – следствие 'патриархальной дикости' наших рыночных структур. Надеемся, временной.

Агентура фондового рынка

Фондовый рынок является своего рода отражением товарного предка в метаисторическом зеркале. Классической тройке его агентов 'товаровладелец – купец – банкир' на нём соответствует новая.

'Активо-владелец' (вместо товаровладельца) – обменивает доступ к своему активу на долю в ожидаемом приросте капитализации в той цепочке, в которую покупатель включает его актив;

Управляющий проектной группой (вместо купца) – строит цепочки добавленной стоимости из чужих активов, вкладывая в них чужие инвестиции;

Инвестор (вместо банкира) – вкладывает деньги в проекты, формируемые управляющими компаниями из активов, приобретаемых на фондовом рынке.

Коль скоро перед антикризисными штабами государства стоит (на самом деле) задача авральными темпами строить национальный фондовый рынок, первое, с чего надо начать, – как можно точнее учесть нужды трёх групп его субъектов.

Инвестору нужно быстро и точно рассчитывать добавленную стоимость по каждой проектной цепочке, чтобы (с учётом времени и рисков реализации проектов) выбирать оптимальные объекты для инвестирования и определять параметры обмена своей инвестиции на долю в ожидаемой добавленной стоимости проекта.

Сегодня в инвестиционных банках и управляющих компаниях над каждым проектом месяцами колдуют суперкоманды из двух-трёх десятков дорогостоящих штучных аналитиков. С учётом того, что свыше 90 % предлагаемых проектов идут в отвал, издержки на отбор одной проектной цепочки могут достигать десятков миллионов долларов. В итоге всё равно лишь одна из десяти инвестиций оказывается успешной. С этой разорительной алхимией давно пора покончить.

Владельцу актива, если он вменяем, должно быть понятно: никакой 'фундаментальной стоимости' его актив сам по себе, вне контекста конкретного проекта, не имеет, это фантом метафизического сознания. Актив может иметь текущую рыночную капитализацию, если сам по себе что-то производит, либо остаточную бухгалтерскую стоимость, если включает материальные производственные фонды, которые остановились в кризисе. (Остановившееся предприятие, кстати, запросто может стоить меньше, чем оставшиеся суммы на его счетах – нечему тут удивляться. Умершая старушка, у которой на сберкнижке были отложены похоронные деньги, с точки зрения родственников не оставила им ни копейки). Владелец актива, доля в котором приобретается фондом прямых инвестиций, нуждается в методах и инструментах расчёта своей доли в ожидаемом приросте стоимости относительно долей инвесторов и управляющих.

Сейчас именно ненадёжность подобных расчётов ведёт к бесконечным переговорам между потенциальными партнёрами, которые в абсолютном большинстве так и заканчиваются ничем, и к тяжелым конфликтам при выходе из проекта, которые тем опаснее, чем успешнее проект.

Самая сложная задача стоит перед управляющими командами проектных групп. Им необходимы методы и инструменты точной оценки сравнительного вклада собственников разнокачественных активов, собранных в цепочки добавленной стоимости.

Не в последнюю очередь это необходимо для корректной оценки их собственного вклада, который играет в проекте ключевую роль. Доминирование в проектах инвесторов или собственников монопольных активов, искусственное ограничение ими вклада управляющих пресловутыми 'процентами от успеха' подталкивает их к спекулятивным операциям, подрывает основы фондового рынка, лишает его потенциала развития.

Легенда о финансовых пузырях

В условиях кризиса навязшие в мозгах легенды о 'мыльных пузырях' на фондовом рынке приобрели особую популярность. В публичных дискуссиях то и дело всплывают глубокомысленные оценки, согласно которым суммарная стоимость всех ценных бумаг, обращающихся на фондовых рынках, в десятки, сотни, тысячи и т. п. раз превышает мировой ВВП. Ну и что, простите, из этого следует?

Соображение о том, что требуется соответствие между денежной и товарной массами, относится только к товарному рынку. Причём здесь фондовый?

Главная миссия фондового рынка – обеспечить рост капитализации активов, производящих товары. Не только производные, но и самые что ни на есть прямые его инструменты предназначены для решения этой задачи, для уплотнения и оптимизации системы отношений обмена между собственниками активов. Что и с чем здесь надо сравнивать? Ответ очевиден: совокупный прирост ВВП – с увеличением трансакционных издержек на функционирование фондового рынка, за счёт которого этот прирост обеспечен. Эти издержки складываются из затрат на работу институтов рынка (например, фондовых бирж), разработку и поддержание его стандартов (например, шаблонов управления проектами), эмиссию и поддержание оборота инструментов (паёв инвестиционных фондов, расчётных форвардов и т. п.).

Для тех, кто не силён в экономике – та же мысль на IT – примере. Улучшение работы поисковой системы в два раза (по времени либо по количеству результативных находок) может потребовать тысячекратного увеличения быстродействия компьютера и возрастания 'внутреннего оборота' служебной информации, циркулирующей в электронных схемах в ходе поиска, в миллион раз. Но сравнивать надо не двойку с миллионом, а эффект улучшения поиска (сбили в два раза больше самолётов противника, нашли вдвое больше перспективных геоструктур) с затратами на модернизацию компьютера и разработку семантического алгоритма.

Проблема – причём, действительно фундаментальная – совершенно в ином. В сегодняшней мировой экономике товарный и фондовый рынки остаются смешанными таким образом, что возможна конвертация внутренних инструментов фондового рынка в расчётные инструменты товарного, в конечном счёте – в деньги. Именно эта возможность, чреватая катастрофой, порождает череду финансовых кризисов столетия. По итогам каждого из них государство вынуждено влезать в финансовую проблематику и нашаривать – медленно и крайне неэффективно – механизмы регулирования, постепенно ведущие к разделению товарного и фондового контуров. Не станет исключением и нынешний кризис.

Но никто не подарит отечественному заповеднику столетие-другое на повторение тупой эволюции западных рынков. На то и догоняющий тип развития. И тут уж если кто не догоняет – извините, сограждане, подвиньтесь!