Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

В этом смысле Пикалёво круче, чем Бородино. Но там по крайней мере супостат был известен. В Пикалёве не видно, с кем воюем, но это есть наш решительный бой – сиречь, могущий стать последним.

О комбинате

В 1950-е годы советская прикладная наука решила вопрос, что делать с нефелинами. Нефелины добываются вместе с апатитами. С апатитами всё понятно – из них делают дивные минеральные удобрения, которых при советской власти потреблялось в десятки раз больше, чем сейчас. А вот нефелины до того просто валились в кучу. Да, из нефелинов можно делать глинозём, а затем алюминий, но его там кот наплакал, а значит, себе дороже.

Но поскольку допустить такое безобразие: богатый минерал пропадает зря, – советская наука не могла, люди сели и разобрались: из отходов глинозёмного производства получается чудный цемент, а также сода и поташ, которые в свою очередь являются ценнейшим полуфабрикатом для химии, для стекольной промышленности.

Так и возник в 1958 году Пикалёвский комбинат. Кстати, понятие «комбинат» на английский не переводится, имеется в виду группа производств, связанных, например, общим сырьём и производящих разнообразную продукцию. Комбинат проработал полвека, и по сей день эта технология вполне состоятельна.

Итак, само по себе производство алюминия из нефелинов может быть даже убыточным. Но интегрально, если делать из его отходов цемент и стекло, процесс начинает производить добавленную стоимость. Чудеса, да и только.

О распиле Пикалёво

В процессе революционной приватизации Пикалёвский комплекс попал в частные руки и был распилен на три части. Основной комбинат в итоге оказался у Дерипаски, тогда скупавшего алюминиевые активы. Цемент, в конечном счёте, попал в группу «Евроцемент» к Филарету Гальчеву. Себе же первые собственники из «Метахима» оставили замечательное химическое производство, подстраховавшись при этом контрактом на четверть века, по которому глинозёмный завод был обязан поставлять им почти задаром карбонатный раствор.

Вскоре выяснилось, что актив, попавший к Дерипаске, стал убыточным. Его повертели так-сяк, попытались было договориться с соседними собственниками – не договорились. После чего сработала стандартная финансовая схема из учебника: убыточный завод перекинули в департамент «Базэла», занимающийся плохими активами, не разбираясь во всех этих цепочках и заморочках с нефелинами. А что делать с убыточным активом? Реструктуризировать – не получается, продать – не получается, значит – перепрофилировать. Решили делать глинозёмно-цементный завод – хотя рядом один цементный завод уже есть.

Взглянуть на эту историю со стороны хозяйским глазом – сумасшедший дом. А с точки зрения рынка – всё правильно: каждый снижал издержки, увеличивал прибыль, пытался реструктуризировать-перепрофилировать, договаривался с соседями, не договорившись – посылал на фиг…

О жадных собственниках и убыточном звене

Поэтому, когда в Пикалёво Путин посетовал на жадных, непрофессиональных собственников, формально он был неправ: собственники вели себя вполне профессионально. Жадность фраера сгубила – а собственника, говорят, только красит. Вот Сорос – очень жадный, хотя крупнейший в мире филантроп. Мы сидели с ним в Хаммеровском центре – первом островке капитализма в СССР, он заказал в баре напиток и соленые орешки. Надорвал пакетик, а потом спросил официанта: сколько стоит? Что-что, 4 доллара? Сорос аккуратно сгреб орешки обратно в пакет, отнёс на стойку бара, забрал деньги и гордо сказал, что у них в Нью-Йорке это стоит 60 центов.

Почему же пикалёвская история выглядит, как сумасшедший дом, если взглянуть на неё хозяйским глазом? Приватизация ведь и задумана для того, чтобы брать большие неэффективные производства, разделять на части и каждую отдавать частнику, призванному снижать издержки. Вроде логично, а результат – бредовый. Почему?

В случае разрыва длинной производственной цепочки чаще всего выясняется, что одно или несколько её звеньев – планово-убыточные. Представьте, что вы приватизировали части организма и каждую из них решили сделать «бизнесом». Думаю, кишечник и особенно прямая кишка стали бы суперприбыльным бизнесом. А вот достался кому-то гипофиз – что с ним делать?

Многие звенья в хозяйстве современной страны с точки зрения бизнеса планово-убыточны. Почти всё сельское хозяйство в мире дотируется, за редким исключением особо урожайных зон и лет – есть-то надо всегда и всем. Но если просто вырезать его из ткани экономики и заставить работать на чисто рыночных условиях, выясняется, что хозяйство убыточное.

На проектных сессиях Центра корпоративного предпринимательства мы не раз сталкивались с такими феноменами. Замечательное производство с ещё советской техникой, по сей день совершенной, производит уникальные кристаллы для электронной промышленности. Но отрасли было приказано долго жить. Завод на месте, секреты не утрачены, кристаллы производятся – супер. Но для них в качестве «товара» нет «рынка». Кристаллы нужны только в тех странах, где есть электронная промышленность как готовая отрасль, но там их производство интегрировано в корпоративную структуру. Отдельно взятое производство кристаллов – планово-убыточно. Но без него не сделать кучу электронных приборов.

Итак, если прибыльная производственная цепочка режется на части и раздаётся в ходе приватизации частникам, получается парадоксальный результат: возникают убыточные обрезки. В чём идиотизм невидимой руки? Если рвется одно звено – глинозёмное, без сырья остаются и цементники, и химики, останавливаются все три завода. Хотя все вели себя очень бизнесово!

Рынок не в силах решать такие задачи. Если вы создаёте рынок в Центральной Африке, где до этого было натуральное хозяйство, а теперь начинают робко приторговывать излишками бумерангов и шкурок опоссума, всё идёт великолепно. Но если вы учреждаете и насаждаете рынок в стране, которая имеет внутри себя такие сложные комплексные производства с кучей технологических переделов, тогда все они обречены погибнуть. Пикалёво очень наглядно, на трёх пальцах показывает, как это происходит.

Невозможно комбинат приватизировать по частям чисто рыночным способом. Что же делать?

О приватизации с обременением

Все мы считаем: лучше, чтобы у каждого предприятия был хозяин. Тогда надо решать – среди прочих – проблему подобных предприятий, включённых в сложные цепочки поставщиков-потребителей, где всегда, как занозы, будут обнаруживаться неприватизируемые, планово-убыточные части. Что с ними делать?

Очень просто: есть понятие приватизации – или собственности – с обременением. Вы можете взять в аренду участок, по которому проходит федеральная трасса, и её перегораживать нельзя, а в остальном делайте, что угодно – сейте, стройте, веселитесь. Если вы приватизировали здание, в котором на втором этаже – музей, то не можете на первом сделать сауну. Если получили ларёк у школы, будьте добры, не продавайте пиво.