Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Так постепенно собралась вместе эта разношерстная компания, которой в 1934 году пришла в голову странная мысль объявить себя победителями. Над кем, спрашивается, была Одержана эта победа и какой ценой?

Страшный голод, последовавший за коллективизацией, вплоть до начала 80-х годов оставался запретной темой в советской печати. М.Лобанов в статье “Освобождение”, посвященной роману М.Алексеева “Драчуны” и опубликованной в №10 журнала “Волга” за 1982 год, посмел акцентировать внимание на страшном, голодном 1933 годе, который “прокатился по-над Волгой-матушкой лютее иной войны, сколько народу смахнул с землицы – не счесть”,- так Боже мой, что тут поднялось! Собралось управление Союза писателей, и все выступавшие поочередно били М.Лобанова сапогами. Руководил же этим избиением зам. завотдела культуры ЦК А.Беляев, будущий рьяный “перестройщик” (“Литературная Россия”, 25 февраля 1983 года). А в авангарде литературных жандармов бежал, разумеется, В.Оскоцкий (“Литературная Россия”, 21 января 1983 года),- да, да, тот самый, который теперь воюет с “черносотенным” “Русским Вестником”.

Голод 1933 года охватил те местности, в которых в конце предыдущего 1932 года свирепствовали комиссии ЦК. Одним из первых принял на себя удар Северный Кавказ, где сталинским наместником после того, как А.Андреев поднялся в Политбюро, стал Б.П.Шеболдаев, “жесткий функционер, для которого любые средства принуждения были хороши, чтобы осуществить поставленные задачи. Он создал также культ личности местного масштаба. Местные газеты захлебывались от похвал этому маленькому Сталину” (Ж.Медведев. Генеральный секретарь, с.36). Сын этого кавказского сатрапа заседает теперь в российском парламенте и в обществе “Мемориал” и, разумеется, почитает своего папу за “невинную жертву сталинизма”.

Как Шеболдаев ни старался, с заготовками он все же не справился, и в октябре 1932 года на помощь ему была послана специальная комиссия ЦК во главе с самим Кагановичем, которого сопровождали Микоян, Ягода и Гамарник. Крестьянам был предъявлен ультиматум: сдать зерно в сжатые сроки. За невыполнение станицы заносились на “черную доску”. Это означало изъятие всего зерна подчистую, всего съестного, закрытие лавок потребкооперации и запрет покидать станицу, которую окружали войска. Как пишет в своей работе “Голод 1932- 33. Жертвы и палачи” (Китеж, 1991) магаданский историк С.Наумов, за два с половиной месяца (до середины января 1933 года) на “черную доску” было занесено 15 станиц (13 кубанских и 2 донские). Из станиц Полтавской, Медведовской, Урупской были выселены в Сибирь все жители – 45 639 человек. С.Заворотный и П.Положевец в статье “Операция Голод” (“Комсомольская правда”. З февраля 1990 года) называют это генеральной репетицией будущих выселений целых народов.

Однако неверно думать, будто местное население покорно подставляло шею под нож. Сопротивление было отчаянным. Как докладывал на Политбюро начальник погранвойск ОГПУ Фриновский, по рекам Северного Кавказа плыли сотни трупов – так велики были потери воинских подразделений, участвовавших в карательных операциях.

Не оставлял Каганович своими заботами и соседнюю Украину. Р.Мухамедьяров в органе ДС “Сво6одно слово” (1989, №14) проявил крайнюю обеспокоенность тем, как бы на бедного еврея не навалили лишнего, провозгласил, что Каганович не повинен в массовом голоде на Украине, поскольку давно уже не работал там, это безграмотные, злобные антисемиты на него клевещут, а чрезвычайную комиссию на Украине возглавлял не Каганович, а Молотов. да, верно, сначала Молотов, но после того, как С.Косиор дал инструкцию не вывозить посевные фонды без разрешения обкомов партии, на Украину для исправления этого “уклона” в декабре 1932 года срочно прибыл Каганович, и под его давлением ЦК КП(б)У был вынужден отменить свою инструкцию. Как пишет в изданной на украинском языке брошюре “1933: трагедия голода” (Киев, 1989, с.38) С.В.Кульчицкий, в ходе хлебозаготовок на Украине Молотов и Каганович проявили “патологическую жестокость”.

Были и русские люди, которые лютовали не хуже инородцев. Взять хотя бы П.Постышева, тоже из будущих “невинных жертв”. Он возглавил в ноябре 1932 года комиссию по Нижне-Волжскому краю и потребовал “любыми средствами выполнить план хлебозаготовок”. Секретаря райкома, возразившего, что это невозможно, Постышев немедленно снял, председателя колхоза, не дотянувшего до плана 4%, – арестовал. Рвение Постышева оценили по заслугам и приставили его к Косиору, дабы следить за неукоснительным выполнением указаний Кагановича (“Комсомольская правда”, 3 февраля 1990 года).

Появился драконовский закон от 7 августа 1932 года, известный в народе как “закон о пяти колосках”. Наркомюст Крыленко требовал беспощадно карать “расхитителей социалистической собственности”. Он еще не знал, что скоро беспощадно покарают и его, а пока что страдал простой народ: 55 000 человек осудили за колоски, из них к высшей мере – 2100 (там же).

Голод охватил огромную территорию с 25 млн. крестьянского населения. Называют самые разные цифры погибших – от четырех до десяти миллионов (там же). Однако даже в эти голодные годы СССР, как это ни чудовищно, продолжал торговать хлебом с заграницей: в 1932 году в Западную Европу было вывезено 18,1 млн. центнеров зерна, а в 1933 году – около 10 млн. центнеров (там же), и европейцы спокойно ели советский хлеб, отнятый у голодающих и умирающих крестьян. Представители европейской элиты, посещавшие СССР, тогда, как и во все прочие времена, либо были слепыми идиотами, либо с успехом прикидывались ими. Так, в августе 1933 года к нам пожаловал известный французский государственный деятель Э.Эррио. Ублаготворенный пышными банкетами и приемами, насмотревшись “потемкинских” деревень, Эррио заявил по окончании поездки, что все сообщения о голоде на Украине являются большой ложью и выдумкой нацистской пропаганды. Авторы цитируемой статьи из “Комсомольской правды” считают, что эти слова “тогда сбили с толку многих обывателей на Западе”. Если бы только обывателей! Самые утонченные европейские интеллектуалы наслаждались советской пропагандистской мякиной. когда наши крестьяне давились мякиной настоящей. Б.Шоу изощрялся в циничных шуточках насчет “выдумок о голоде в СССР”. Нет, что ни говорите, как бы страшны и отвратительны не были бандиты, отвратительней любого бандита прекраснодушный “либерал”.

Победители торжествовали на костях. Такие торжества всегда выходят боком, историческая справедливость находит самые неожиданные, окольные пути, и возмездие настигает тех, кто его заслужил.

Кое-кто из партийцев начал задумываться. Но не все поняли, что думать еще можно, а говорить уже нельзя. На этом курьезным образом погорел промелькнувший в 1929-1930 годах в роли председателя Совнаркома РСФСР и кандидата в члены Политбюро С.И.Сырцов, один из палачей донского казачества в гражданскую войну, возглавлявший тогда Отдел гражданского управления Донбюро, идеолог “беспощадной борьбы с контрреволюцией”, по приказу которого в одном только Вешенском районе в апреле 1919 года было расстреляно более 600 человек (Независимая газета”, 23 апреля 1992 года). Сырцов имел неосторожность пошептаться на антисталинские темы с главой Закавказской парторганизации В.Ломинадзе, но не знал, что у стен бывают уши. Это незнание стоило обоим собеседникам всех занимаемых постов.