Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Ворошилов звезд с неба не хватал и так до старости лет и остался “партийным мальчиком”, нуждающимся в руководителе. Он очень любил позировать для фотографий и портретов, слушать оперу и петь (таким он изображен в воспоминаниях Хрущева). Говорить о нем как о полководце, разумеется, смешно. Проверки настоящей войной он не выдержал.

Оттираемый от власти Зиновьев бросился в обьятия своего вчерашнего злейшего врага Троцкого и заключи с ним союз, но было уже поздно. Проигравших вождей валили одного за другим. Июльский пленум 1926 года, во время которого скоропостижно скончался Дзержинский исключил Зиновьева из Политбюро. Одновременно с позором прогнали из ЦК заместителя председателя РВС М.Лашевича, устроившего в лесу нелегальное собрание. Этого Лашевича Троцкий знал еще по Одессе, где то учился в одесском ремесленном училище “Труд” и потому носил кличку “Миша Трудник”, а Ленин в 1919 год одно время даже носился с мыслью назначить Лашевича главкомом.

Октябрьский пленум 1926 года вывел Троцкого и числа членов, а Каменева – из кандидатов в члены Политбюро. Тогда и пошла гулять пущенная Радеком “хохма”: Чем отличается Сталин от Моисея? Моисей ныне евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро.

Сталин, конечно, счел нужным пояснить: “Мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры. Троцкий счел такое заявление двусмысленным: оно вроде было направлено против “эксцессов” антисемитизма и в то же время совершенно преднамеренно питало его. “Не забывайте, что вожди оппозиции – евреи”, – такой был смысл заявления Сталина в трактовке Троцкого (Сталин, т.II, с.171).

Так называемую “левую оппозицию” 20-х годов полным правом можно назвать еврейской. Не случайно больше всего сторонников она навербовала в вузах, где процент евреев тогда был огромен. Во время дискуссии 1923 года оппозиция собрала большинство только в вузах, где за нее голосовало 40 ячеек (6594 человека) против 32 за ЦК (2790 человек). Для еврейского образа мышления космополитические лозунги мировой революции были привлекательней, чем идея строительства социализма в одной стране (тем более в России).

В день десятилетия Октябрьской революции оппозиция попыталась поднять массы, но подняла лишь хилое еврейское студенчество. Захватить власть с такой “армией” было, конечно, невозможно. Многие тогда лишились партийных билетов, в том числе бывшие члены Политбюро Троцкий, Зиновьев и Каменев, бывшие секретари ЦК Серебряков и Преображенский, бывшие члены ЦК Смилга, Радек, Раковский, И.Смирнов, Пятаков, Лашевич, Г.Евдокимов, Залуцкий, а также многие другие, среди которых пестрят фамилии типа Аусем, Ваганян, Вардин, Гессен, Гордон, Гертик, Гуральский, Дробнис, Зорин, Касперский, Командир, Ленин, Лелозол, Лилина, Лидзинь, Натансон, Петерсон, Паульсон, Рейнгольд, Равич, Роцкан, Рафаил, Тартаковская, Шрайгер, Слизовкер, Устимчик и т.д., и т.п. 1926-1927 годы – период первой основательной чистки инородных элементов в верхах.

А между тем неумолимо приближались самые страшные для нашей страны (если не считать военных г) времена. Я имею в виду не пресловутый 1937 год, а 1930-й и непосредственно следующие за ним.

Выступая в мае 1992 года в программе “Караул при истине” Р.Хасбулатов уверял телезрителей, будто в 20-х ]‚ах сельское хозяйство нашей страны успешно развивалось и было подрублено на корню коммунистами исключительно по политическим соображениям. Подобное утверждение свидетельствует лишь о том, что Р.Хасбулатов , будучи специалистом по экономике Канады, историю отечественной экономики представляет себе весьма превратно. Винит КПСС в трудностях хлебозаготовок во второй половине 20-х годов и экономист Н.Тепцов в статье “Великий перелом” (“Ветеран”, 1988, №50), считая главной причиной этих трудностей непомерно большой вывоз хлеба за границу с целью получения средств для индустриализации. Но коренной просчет был допущен коммунистами не тогда, а в первый же год революции, которая съела все плоды столыпинской реформы. Маркс когда-то изрек: “Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция”. Так и получилось. Если накануне а 1917 года на 7,4 млн. общинных хозяйств приходилось 8 млн. частных, то в 1927 году снова абсолютно возобладал общинные хозяйства – 95,5% (М.Левин. Русское крестьянство и советская власть, с.85). Наши славянофилы могут по этому поводу прослезиться от счастья, но в стране от этого плакать пришлось по-настоящему. Полученные крестьянами после революции дополнительные 104 млн. га не пошли на пользу ни им, ни России. Если в 1913 году был собран урожай 81,6 млн. т., то после революции ближе всего к этой цифре удалось подойти лишь в 1925-1926 гг. – 76,6 млн. т., а потом показатели снова покатились под гору: 1926-27 гг. – 73,1 млн. т., 1928-29 гг. – 71,7 млн. Производство зерна на душу населения сократилось с 584 кг в 1914 г. до 484 кг в 1928-29 гг. Особенно резко уменьшилась товарность: если до войны на рынок поступало 1300 млн. пудов – 26% продукции, то н 1927-28 гг. – 630 млн. пудов – 13,3%. Если до войны Россия экспортировала 11,4 млн. т. зерна в год, то в 1928 году экспорт зерна фактически прекратился. В январе 1926 года заготовки составили 428 млн. пудов при необходимом минимуме 500 млн. пудов, а в декабре 1927 года – всего 300 млн. пудов, и в стране создалась катастрофическая ситуация (все статистические данные взяты из той же изданной в США книги М.Левина).

Наши беды часто относят за счет коллективизации, однако кризис нашего сельского хозяйства имел гораздо более глубокие корни. Столыпин указал путь выхода из этого кризиса, и сельское хозяйство России поднялось в результате проведенной им реформы на небывалую высоту, а после революции снова вернулось к допотопному уровню, и коммунисты столкнулись с таким же кризисом, как и царское правительство в конце прошлого века. С мелких клочков взять было нечего, а постоянно прижимаемые так называемые кулаки в пику режиму стали прижимать хлеб. В результате вся система была потрясена до основания.

Пришлось вводить карточки. В городах начались волнения. Закупили в 1928 году, поразив весь мир, 250 тысяч т. зерна за рубежом. Руководство заметалось. Вожди, включая самого Сталина, разъехались по стране в писках хлеба. Кстати, тот случай, о котором Сталин рассказал в речи “О правом уклоне в ВКП(б)” в апреле 1929 года, произошел не с безвестным агитатором, а с самим Сталиным. Это он в ответ на призыв сдать хлеб снабжения страны услышал от какого-то крестьянина: “А ты попляши, парень, тогда я тебе дам пуда два хлеба”.

Кое-что удалось наскрести чрезвычайными мерами, но они принесли лишь временное облегчение, постоянно править подобным образом было невозможно. Требовалось кардинальное решение проблемы и оно померещилось в коллективизации, которая вовсе не была заранее Запланированной Мерой: партия ухватилась за нее, как Утопающий за соломинку, в лихорадочных поисках выхода из кризиса и ничтоже сумняшеся принялась рьяно проводить в жизнь идеи только что разгромленной зиновьевской Оппозиции. Начался второй этап “свердловщины”. Этот поворот радостно встретил Троцкий и призвал своих сторонников поддержать Сталина, дабы на смену ему не пришла военная диктатура… Ворошилова и Буденного (!). Троцкий в это время явно уже жил в каком- то нереальном мире и перестал что бы то ни было понимать в действительном раскладе сил.