Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Против новой политики выступили члены Политбюро Бухарин, Рыков и Томский, а также кандидат в члены Политбюро Н.А.Угланов, который с 1924 года возглавлял московскую парторганизацию, сменив на этом посту Исаака Зеленского. Рыков и Угланов сами были из крестьян, поэтому неудивительно, что беды крестьян вызывали у них большее сочувствие, чем у других, однако следует отметить, что установки так называемой “правой оппозиции” имели один очень существенный изъян с точки зрения национальны интересов. Правые требовали снижения темпов индустриализации и большего развития легкой промышленности за счет тяжелой. Если исходить из непосредственных нужд народа в тот период, эти требования были совершенно справедливыми, но в дальней перспективе – опасными для государства ввиду угрозы самому его существования. Ленин это понимал и предупреждал: без тяжелой промышленности “мы вообще погибнем, как самостоятельная страна… Тяжелая индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их не найдем, то мы, как цивилизованное государство – я уже не говорю, как социалистическое, – погибли”. Сталин продолжал ту же линию и подчеркнул в речи “О заданиях хозяйственников” 4 февраля 1931 года: “Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут”. И смяли бы в 1941 году, если бы “правый уклон” возобладал.

Главные удары по правой оппозиции были нанесены в 1929 году, когда Бухарина вывели из Политбюро, Угланова из кандидатов, а Томский потерял свой пост в профсоюзах. В итоге из “правых” в Политбюро остался один Рыков, да и то лишь до декабря 1930 года, когда председателем Совнаркома стал Молотов.

Разгром правой группировки, русской по национальному составу, вновь усилил позиции инородческих элементов. Вторая волна инородческого засилья захлестнула Россию и совпала по времени с коллективизацией, определив способы, какими последняя проводилась.

Здесь следует сделать отступление и подчеркнуть, что нужно четко различать по времени именно две волны. Большую путаницу в этом отношении внесли книги А.Дикого “Евреи в России и СССР” (Н.-Йорк, 1967) и “Русско-еврейский диалог” (Н.-Йорк, 1970). А.Дикий объединяет эти волны, в результате чего создается впечатление, будто Троцкий возглавлял армию, Гамарник – политуправление армии, а Ягода НКВД одновременно, тогда как Троцкий был снят со своего поста в 1925 году, а Ягода и Гамарник достигли вершины влияния лишь к 30-м годам. Допускает А.Дикий и много фактических ошибок. Например, Зиновьев никогда не был наркомом внутренних дел. Но особенно фантастичен приводимый А.Диким список “членов ЦК во второй половине 30-х годов”, который многие наши авторы механически переписывают, как двоечники, снова и снова тиражируя одни и те же ошибки. В этом списке перемешаны кандидаты и члены ЦК, причем в члены ЦК затесались кандидаты Уншлихт, Булин и Калманович, а также Бейка, Цифринович и Трахтер, которые вообще не были ни членами, ни кандидатами, равно как и Битнер, Каннер и Крицман. Из 71 члена ЦК А.Дикий почему-то перечислил лишь 34, умудрившись опустить все Политбюро, кроме Сталина и Кагановича. Такой метод одностороннего показа может работать только на неосведомленную публику, а фактические ошибки, допускаемые А.Диким, могут быть использованы для того, чтобы поставить под сомнение ценность его работы в целом. Так, например, настоящая фамилия Володарского не Коген, а Гольдштейн, Пятницкого – не Блюмберг, а Тарсис. Фамилия “Радомысльский” приписывается Зиновьеву, а не Урицкому и т.д. Как после этого принимать на веру утверждение А.Дикого, будто Кабаков на самом деле Розенфельд, Любимов – Козлевский, а Чудов – Асков? А.Дикий настолько запутался в евреях, что одни и те же люди фигурируют у него то как евреи, то как неевреи – такая история случилась с Зеленским и Серебровским. В результате на А.Дикого просто опасно ссылаться, когда приводимые им сведения нельзя проверить по другим источникам. Но мы отвлеклись – вернемся снова в “год великого перелома”.

Кто у нас тогда занимался сельским хозяйством? Во-первых, А.И.Микоян на котором, как на наркоме торговли и продовольствия, лежала ответственность за заготовки. Он первым принял на себя удар в 1928 году. Но через год, к началу коллективизации главную роль играл уже не он, а два других ответственных работника. Первый из них, латыш Карл Бауман (к Н.Э.Бауману никакого Отношения не имеет), прибрал к своим рукам в 1929 году все должности опального Угланова – стал секретарем ЦК и МК и кандидатом в члены Политбюро. Бауман выполнял роль главного партийного надзирателя, а непосредственным исполнителем стал назначенный в 1929 году наркомземом СССР Яков Аркадьевич Яковлев (Эпштейн).

Журнал “Коммунист” №17 за 1988 год разразился статьей “Старые мифы – новые страхи”, направленной против тех, кто относит насильственные способы коллективизации на счет “зарвавшихся инородцев”. “Коммунист” объявил эту версию бездоказательной, основанной на “незнании”, хотя в действительности сам этот журнал не утруждал себя доказательствами и явно не был обременен грузом знаний.

Р.Медведев в статье “Сталин и Каганович” (“Московские новости”, 1988, №52) предпринял попытку затушевать роль Я.Яковлева. Он писал: “Я не хочу отрицать ответственность Яковлева за перегибы коллективизации. Но Яковлев имел столь же мало влияния на внутреннюю политику Сталина, как и все быстро меняющиеся наркомы и министры сельского хозяйства при Сталине, Хрущеве и Брежневе”.

Вот так, одним изящным мановением руки, Р.Медведев затолкнул Яковлева в безликую толпу бенедиктовых и мацкевичей. Так обычно действуют хулиганы, когда Вырывают своего приятеля из рук милиции. Но из пятнадцати не перечисленных Р.Медведевым наркомов и министров именно Яковлев сыграл самую гнусную роль.

Я.Яковлев (Эпштейн) – интеллигент, сын мелкого служащего. Работал в агитпропе, был зав. отделом печати ЦК, редактировал “Бедноту” и “Крестьянскую газету”, т.е. все время подвизался на пропагандистском поприще, и вдруг этого человека, который подобно одному персонажу поэмы “Кому на Руси жить хорошо” вряд ли мог отличить ржаной колос от ячменного, назначают наркомземом. Мало того: ноябрьский (1929 г.) Пленум ЦК ВКП(б) ставит его во главе специальной комиссии по коллективизации. Это как раз время “великого перелома” станового хребта России, в чем, как видим, самое активное участие принимал Яковлев, которого теперь пытаются представить всего лишь мелкой сошкой.

В одной компании с Бауманом, Яковлевым и Микояном работал также руководитель колхозного центра Г.Каминский, который выступал за форсированные темпы коллективизации и рассылал директивы, которые теперь мягко и стыдливо именуют “непродуманными”. Совхозами ведал тогда М.Калманович, а во главе укрупненных областей стояли Хатаевич (Средняя Волга), Варейкис (Черноземный центр), Эйхе (Западная Сибирь), Андреев (Северный Кавказ), Шеболдаев (Нижняя Волга). Однако из всех “героев” коллективизации пережили 30-е годы только Микоян и Андреев.