Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Но Гитлер так ничего и не понял. Происходивших в Советском Союзе изменений он совершенно не учел, целиком оставаясь в плену своих старых мнений тех времен, когда он писал “Майн Кампф” (с.326): “добившись политической власти, евреи сбрасывают маски. Евреи-демократы превращаются в евреев-расистов, тиранящих народы. За несколько лет они стараются уничтожить национальную интеллигенцию и, лишив их природных интеллектуальных руководителей, сделать их созревшими для рабского жребия и вечного угнетения”.

“Самый страшный пример этого рода – Россия, где евреи убили или уморили голодом около 20 миллионов человек с воистину фанатичной жестокостью, прибегая к бесчеловечным пыткам, чтобы банда еврейских журналистов и биржевых бандитов получила власть над великим народом”

Гитлер думал, что этого великого народа больше нет. И это было роковое заблуждение.

Когда речь заходит о подготовленности Советского Союза к войне, все время напрашиваются параллели с первой мировой войной: та же недовыполненная программа вооружений, тот же разнобой в стратегических концепциях, даже точно такая же путаница с крепостями, сиречь укрепрайонами: старые разрушили, а новые еще не успели построить. Хрущев даже утверждает в своих воспоминаниях, что Советский Союз оказался еще хуже подготовленным к войне, чем царская Россия. Ценное, конечно, признание, особенно если учесть, что оно высказано бывшим руководителем коммунистической партии.

То же и с военным руководством. Разумеется, Ворошилов и Буденный оказались совершенно неподходящими фигурами для современной войны, поэтому кончили мы войну уже не с ними, а с Жуковым и Рокоссовским. Но ведь и первую мировую войну начинали с Жилинским и Н.И.Ивановым, а кончали с Алексеевым и Брусиловым. Есть в этом и своя закономерность. В разгар войны, летом 1942 года, в «Правде» была напечатана пьеса А.Корнейчука «Фронт», резкая сатира на бездарных военачальников, живущих капиталом времен гражданской войны. Сталин дал указание: опросить командующих и всех высших генералов, какого они мнения о пьесе Корнейчука, причем, судя по воспоминаниям маршала Конева, мнение это во многих случаях было резко отрицательным, вразрез со сталинским (К.Симонов. Глазами человека моего поколения, с.403-4О5). Любопытно, что рассуждения главного отрицательного персонажа этой пьесы, генерала Горлова, почти буквально повторил маршал Тимошенко в беседе, воспроизведенной в воспоминаниях Штеменко.

Д.Волкогонов утверждает, что Тимошенко очень боялся «вождя» (Триумф и трагедия, Кн.1I, часть 1, с.155). Однако это утверждение Опровергает маршал Жуков, который словно предвидел будущую публикацию Волкогонова, когда говорил: «Тимошенко в некоторых сочинениях оценивают совершенно неправильно, изображают его чуть ли не как человека безвольного и заискивающего перед Сталиным. Это неправда. Тимошенко старый и Опытный военный, человек настойчивый, волевой и образованный. Во всяком случае, наркомом он был куда лучшим, чем Ворошилов» (К.Симонов. Цит. соч., с.386). Поскольку с Тимошенко работал не Волкогонов, а Жуков, мы скорее поверим Жукову.

Тимошенко был назначен наркомом обороны вместо Ворошилова после финской войны, когда пришлось принимать срочные меры с целью улучшить состояние армии. Очень остро встал вопрос о военных кадрах, и были даже освобождены из лагерей тысячи военных, в том числе будущий маршал Рокоссовский, командующие армиями Горбатов и Подлас (возглавлял 57-ю армию, погиб во время немецкого наступления в мае 1942 г.), командующий танковой армией Богданов. Вновь получил назначение в армию и Л.Г.Петровский, сын Г.И.Петровского (погиб в июле 1941 года в Белоруссии, командуя корпусом).

Хорошие военные кадры у нас были. Жуков и Мерецков занимали высшие должности еще до войны. Целую плеяду талантливых военачальников – Василевского, Ватутина, Соколовского, Антонова, Штеменко – вырастил в Генеральном штабе маршал Б.М.Шапошников. Кадровый военный царской армии, он хорошо знал свое дело и умел передавать свои знания другим. Главным недостатком Шапошникова было характерное для него, а не для Тимошенко абсолютное подчинение воле Сталина. «Ничего не могу сделать, голубчик, – приказ Верховного» – с такой коронной арией постоянно выступает Шапошников в воспоминаниях Жукова. Но после всех прошедших чисток поведение Шапошникова понять, конечно, можно.

Уже в 1941 году командовали фронтами Конев и Еременко. Быстро выдвинулись в ходе самой войны Рокоссовский, Говоров, Малиновский, Черняховский. В один ряд с ними мог бы встать и А.А.Власов.

Власов родился в 1901 году в Нижегородской губернии в семье крестьянина, учился, как и Сталин, в духовной семинарии, воевал в гражданскую, но коммунистом стал только в 1930 году. В 1938-1939 годах был военным советником в Китае. По возвращении получил совершенно разболтанную 99-ю стрелковую дивизию, из которой сделал образцовое соединение, отличившееся в самом начале войны, целую неделю удерживая Перемышль. Войну Власов встретил во Львове, командуя 4-м мотомехкорпусом, затем стал комендантом Киевского укрепрайона и сформировал 37-ю армию для обороны Киева. В декабре 1941 года во время битвы за Москву, 20-я армия, которой командовал Власов, освободила Солнечногорск. В апреле 1942 года Власова поставили во главе 2-й ударной армии, перед которой была поставлена задача прорвать блокаду Ленинграда. Задача эта оказалась непосильной, армия потерпела поражение, а Власов 13 июля 1942 года сдался в плен.

Поскольку в наше время предатели у власти в чести, естественно, предпринимаются попытки оправдать и даже поднять на пьедестал и генерала Власова, представить его этаким идейным борцом против «сталинизма». достойную и весьма аргументированную отповедь этим попыткам дали в серии статей под общим названием «движение, которого не было, или история одного предательства» в «Военно-историческом журнале» (1991, 7, 9, 12) А.Ф.Катусев и В.Г.Оппоков (сын расстрелянного Сталиным бывшего члена ЦК Ломова). Эти авторы твердо убеждены, что никаких антисоветских настроений у Власова до пленения не было, и обращают внимание на то обстоятельство, что пик карьеры Власова приходится на 30-е годы, когда «многие из наиболее принципиальных кадровых офицеров, стремившихся к подлинному укреплению армии и открыто выступавших против недостатков, были репрессированы. Вот их-то места и занимал без зазрения совести «борец» Власов». Никакими идейными соображениями он никогда не руководствовался, а просто старался оказаться на стороне сильнейшего: сначала Сталина, потом немецких оккупантов, а в конце войны переметнулся снова, на этот раз на сторону американцев, попытавшихся покрыть старые грехи помощью пражским повстанцам в мае 1945 года. Но и эта измена впрок не пошла: грехи перевесили. А ради чего, спрашивается, было грешить? Ведь сколько ни предлагал Власов немцам свои услуги, они неизменно отвергались вследствие антиславянских вообще и антирусских в частности взглядов германского руководства, в тупой самоуверенности полагавшего, что справится с Советским Союзом и без какой-то там РОА. И лишь за полгода до конца войны, когда крах уже был совсем близок, немцы соизволили согласиться на формирование русских частей, но было поздно. Очень трудное и неблагодарное занятие: пытаться лизнуть сапог, которым тебя тычут в лицо, а Власов только этим и занимался два с лишним года.