Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

По свидетельству сотрудника Сталина по особым поручениям В.Тукова, на даче все чаще стали раздаваться звонки врачей-доброхотов, просивших допустить их к Сталину и уверявших, что они его вылечат. Звонили даже из других стран. Один доброжелатель оказался особенно настойчивым, но Берия отшил его, сказан ему по телефону: “Ты кто такой? Ты провокатор или бандит?”

Врачи появились лишь утром. Вождь оставался без медицинской помощи более тринадцати часов. (А.Антонов-Овсеенко. Берия, – “Юность”, 1988, №12).

Все, очевидно, так и было, но было уже после удара. О том, что предшествовало удару, ни Рыбин, ни Туков ничего знать не могут.

5. Первую премию в области фантастики, несомненно, следует присудить племяннику Кагановича Стюарту Кагану за его книгу “Кремлевский волк”. В отрывке из этой книги, опубликованном в “Неделе” (1991, №45), излагается жуткая история о том, как Булганин, Молотов, Ворошилов и Каганович сговорились подсунуть Сталину яд под видом лекарства. Лекарства Сталину будто бы давала племянница Кагановича Роза, которую редакция “Недели” называет “последней женой Сталина”. Этой Розе в упомянутой книжке Фишмена и Хуттона посвящена целая глава под названием “Салон Розы Каганович”, но попытка украсить Сталина этим цветочком относится к концу 30-х годов, и Роза довольно быстро начисто исчезла с кремлевского горизонта. Представить себе, чтобы Сталин в 1953 году, при его тогдашних настроениях, подпустил к себе какую-нибудь Розу с лекарством, аюслютно невозможно, и не имеет смысла обсуждать всерьез книжку С.Кагана, тем более, что у него Абакумов в 1952 году все еще министр госбезопасности, а Рюмин именуется “Рюмкиным”.

А вот то, о чем рассказали Эренбург и Пономаренко, гораздо интересней. Разоблачение этой явно тенденциозной версии лучше всего начать с легенды о “заседании Президиума”. Никакого такого заседания не только не было, но даже быть не могло. Красивая сказка о героически брошенном открытом вызове тирану, рассчитанная на легковерных, призвана была изобразить “борьбу партии против культа личности” и разумеется-таки в роли главного героя этой борьбы должен был выступать Каганович. Однако, зная, что представляли собой эти “борцы”, невозможно вообразить их действовавшими а) открыто и б) единым фронтом. Даже оказавшись в меньшинстве, Сталин все равно моментально смог бы пресечь сопротивление, и “герои” не вышли бы из Кремля живыми. В такой ситуации оказался Хрущев в 1957 году, и того не смогли свергнуть, а Сталина свергли? Да кто этому поверит?

Что же касается главного героя легенды Кагановича, то о нем правильно пишет Р.Медведев: “Он в начале 1953 года молчал и со страхом ждал развития событий” (“Они окружали Сталина”, с.119).

А.Авторханов утверждает, что Сталин на ХIХ съезде будто бы потерпел поражение, поскольку он не смог дать отвод при выборах в Президиум Молотову, Ворошилову, Кагановичу и Микояну и даже был отстранен с должности Генерального секретаря. Последнее – абсолютный домысел, что же касается очередных БЖ (будущих жертв), то после ХIХ съезда реальная угроза нависла над Молотовым и Микояном. Именно на них обрушился Сталин с резкими обвинениями в нестойкости, нетвердости трусости и капитулянтстве. К.Симонов, избранный тогда кандидатом в члены ЦК, уверяет, что не понимал, почему Сталин не желал, чтобы Молотов после него, случись что-то с ним, остался первой фигурой в государстве и партии (“Глазами человека моего поколения”, с.244), К.Симонов, скорее всего, прикидывается наивным. Он не мог не знать, что положение Молотова пошатнулось уже после ареста Жемчужиной. А в 1952 году Сталин просто запретил приглашать к себе Молотова, и в кругах ЦК стали смотреть на Молотова как на обреченного человека (Р.Медведев. “Они окружали Сталина”, с.51-52).

Что же касается “отстранения Сталина”, о котором пишет Авторханов, то вот как было на самом деле. Сталин, как рассказывает К.Симонов, действительно, попросил освободить его по старости от должности Генерального секретаря. И тогда “на лице Маленкова, – пишет Симонов, – я увидел ужасное выражение – не то, чтоб испуга, нет, не испуга, – а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других… осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую еще не осознали другие: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина… Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в этой просьбе”. Маленков “понял сразу, что Сталин вовсе не собирался отказываться от поста Генерального секретаря, что это проба, прощупывание отношения пленума к поставленному им вопросу”. “Когда зал загудел и закричал, что Сталин должен остаться на посту Генерального секретаря… лицо Маленкова, я хорошо помню это, было лицом человека, которого только что миновала прямая, реальная смертельная опасность, потому что именно он… в случае другого решения вопроса был естественной кандидатурой на… пост товарища Сталина, который тот якобы хотел оставить из-за старости и усталости. И почувствуй Сталин, что… есть сторонники того, чтобы удовлетворить его просьбу, думаю, первый, кто ответил бы за это головой, был бы Маленков” (К.Симонов, цит. соч. с.244-246).

Враждебную ему группировку Сталин нейтрализовал. во-первых, как уже говорилось, растворив ее в расширенном Президиуме, а, во-вторых, создав внутри Президиума бюро из девяти человек, в которое не вошли Молотов и Микоян, а фактически (по Хрущеву) были исключены также Ворошилов и Каганович. Спрашивается: какой же легендарный “Президиум” заседал 1 марта 1953 года?

Как сообщает Д.Волкогонов, поздно вечером 28 февраля к Сталину на дачу приехали Маленков, Берия, Хрущев и Булганин. Сидели до четырех часов утра 1 марта. К концу ночной беседы Сталин был раздражен, не скрывал своего недовольства Молотовым, Маленковым, Берией, досталось и Хрущеву. Только в адрес Булганина он не проронил ни слова”. («Триумф и трагедия» кн.II, ч.2, с.191,19З). Как видим, из всего Президиума было всего четыре человека и никакого Кагановича.

Главными действующими лицами в то время были именно эти две пары: Маленков-Берия и Булганин- Хрущев. Хотя сын Маленкова и уверяет теперь, что его отец не был союзником Берии, это утверждение опровергает Д.Волкогонов, который пишет: Сталин “ввел неофициальные “правила поведения” в среде своих соратников. Они, например, не имели права несанкционированно собираться вместе (двое, трое или тем более – несколько человек) у кого-либо из них в кабинете, на квартире, на даче. Это считалось подозрительным и не одобрялось. Исключение делалось лишь для Берии, который был близок с Маленковым и часто ездил с ним в одной машине на дачу или обратно” (цит. соч., с.131). Маленков выступал в 1952 году в роли кронпринца, законного наследника Сталина, а Берия блокировался с ним, но положение Берии после “мингрельского дела” сильно пошатнулось. На смену этой парочке поднимался тандем новых фаворитов Сталина – Булганин и Хрущев.