Олег Якубов - Привет эпохе

– Не могу похвастать, что дружу с директором обувной фабрики, но знаком, бывал у них пару раз, узнаю обязательно, что можно сделать, – пообещал я.

– Ну спасибо тебе, только, если можно не тяни, а то у нас гастроли в Ташкенте скоро кончатся.

– А чего тянуть? Если хочешь, хоть сейчас поедем, тут рядом.

– О! Вот это я понимаю отношение. У меня, правда, репетиция скоро начнется, но это важнее, поехали.

Нам повезло. Накануне дети директора обувной фабрики были на «Лицедеях», пришли в неописуемый восторг и весь вечер дома пытались изобразить смешные сценки, что видели на концерте. Директор выслушал просьбу Полунина, спросил, сколько пар обуви ему требуется, и потом заметно загрустил:

– Столько пар обуви по спецзаказу мне оформить не удастся. Вон пресса, – и он кивнул в мою сторону, – меня первого за ушко, да на солнышко. А с другой стороны, искусство поддерживать надо. Так что мне делать?

Мы со Славой горячо стали его заверять, что искусство действительно надо поддерживать, актерам помогать, а я со своей стороны добавил, что мы еще о его добром почине и напишем.

– Нет-нет, вот этого точно не надо,– возразил директор. В общем, можем сделать так. У нас действительно есть выбракованная кожа, такая, из которой шить мы не имеем права. Мы ее списываем. А вот для вашего заказа поди и не важно, что там шов вкривь-вкось пошел или пятна ржавые на коже выступили.

Одним словом, обойдя несколько цехов фабрики и, договорившись, что «Лицедеи» к тому же дадут на производстве шефский концерт, директор твердо пообещал, что максиму дней за десять замечательный артист Слава-ака получит такие ботинки, что ему на сцене уже и делать ничего не надо будет – весь мир и так обхохочется.

Слово свое директор фабрики сдержал. Когда мы привезли этих кожаных уродцев у «лицедеев» был настоящий праздник. Они вертели ботинки и так и сяк, кричали, что ничего подобного у них еще никогда не было.

– Знаешь, – сказал мне Полунин, – нас ведь действительно никто не балует. Ты думаешь, я к тебе первому обратился. Мы же после нескольких передач по телевидению довольно много стали по Союзу ездить. Я повсюду просил, чтобы помогли с обувью для сцены, но на меня как на придурка смотрят, мол, просит сам не зная чего. Э, да ладно, на нашей улице сегодня праздник. Приглашаем тебя в ресторан. Говори, куда поедем.

Пообщавшись несколько дней с Полуниным, я уже знал, что артисты зарабатывают сущие крохи и потому стал возражать: «Ну какой ресторан, Слава? Сейчас сгоняю в магазин, по дороге на базарчик заскочу…»

– Никаких сгоняю, никаких заскочу, – резко оборвал меня Полунин. – Ты и так нас уже достаточно угощал. А сегодня так вообще мы с твоей помощью такой подарок получили. Короче, никаких возражений, едем в ресторан. И не переживай ты за нас, – сказал он очень серьезно. Вот увидишь, какой у нас стол будет.

Отправились мы в ресторан узбекской национальной кухни. Вернее сказать, это была эдакая усовремененная чайхана, новомодная, с забавной каменной скульптуркой Ходжи Насреддина на ослике. Готовили там изумительно, время было послеобеденное и наша компания, человек, помнится, из десяти-двенадцати, вольготно расположилась в центре зала. Поели-попили, а потом Слава говорит официантке: «Зови-ка ты, Аллочка, всех ваших сотрудников, да смотри, директора не забудь пригласить, скажи, что артисты поблагодарить за вкусную еду хотят. Кстати, Полунин с официанткой познакомился мгновенно, все подшучивал над редким совпадением – звали ее Аллой Пугачевой. Приходит к нашему столу весь персонал ресторана – буфетчики, посудомойщицы, официанты, повара, во главе – директор. Поднялся Полунин стал говорить какую-то ужасно нудную речь (позже он объяснил, что специально так внимание отвлекал). Все вокруг скучают, чуть ли не зевают. И вдруг кто-то из официанток ойкнул: «Ой, смотрите, что делается». А по столу непонятным образом ножи и вилки не скачут даже, а танцуют, тарелки подпрыгивают, фужеры в хоровод выстраиваются. И начался концерт. «Лицедеи» заставили всех за животики схватиться, полчаса непрерывного смеха царило в ресторане. А когда все закончилось, директор, как и положено, – грузный вальяжный восточный человек, произнес важно: «Вы нам понравились. Не потому, что так смешить умеете, а потому, что нас уважали. Если надо, я за такой концерт сам заплачу, а вы у меня платить не будете».

Вернулись в гостиницу, уже попрощались, когда Слава спросил:

– Все забываю спросить, как ты дочку-то назвал?

– Яна.

– Погоди минутку, не уходи никуда.

Он бегом, перескакивая через несколько ступенек, помчался вверх по лестнице, спустя пару минут действительно вернулся и протянул мне фотоснимок, на котором был изображен смешной клоун. Я вчитался в надпись. На снимке было написано: «Яночке от Асисяя».

– Вот, – сказал замечательный артист. – Ты столько для нас сделал, а мне тебе и подарить нечего. Подписал твоей доченьке свою фотку. Глядишь, и ты когда-никогда посмотришь и вспомнишь, что есть у тебя такой друг – Славка Полунин. Позвонишь мне по телефону и скажешь: «Асисяй!»

…ПОТОМУ, ЧТО БЕЗ РУКИ

Совсем недавно во дворце спорта Олимпийский, где в те дни проходил кубок Кремля по теннису, подошел ко мне высокий плечистый, явно спортивного телосложения мужчина. Он поздоровался и, не вынимая из кармана правой руки, левую руку протянул для приветствия. Что-то знакомое было в его облике, но я все еще сомневался, что передо мной один из репортерских «крестников». А он, видя мои сомнения, весело и охотно подтвердил:

– Да я это, не сомневайтесь, Володя Мороз.

В бытность свою президентом Федерации спортивной прессы Узбекистана был я хорошо знаком с отцом Жени – спортивным работником Евгением Алексеевичем Морозом.

– Может, ты мне поможешь, – обратился он как-то раз. – С сыном, Вовкой, у меня проблемы. Его из института физкультуры отчисляют, со второго курса. Ты вообще парня моего хоть раз видел? Жалко, что не видел, а то бы сразу все понял.

Володя родился с врожденной аномалией – без кисти правой руки. В разных семьях увечье ребенка воспринимается по-разному, не мне осуждать, или обсуждать, у каждого своя болячка самая больная. В семье Мороз над ребенком не сюсюкали, увечья его словно и не замечали. Сызмальства отец приохотил сына к рыбалке, постоянно таскал за собой на стадионы. Еще совсем мальчишкой Володя пристрастился к футболу, причем играть рвался исключительно в нападении. Он легко плавал, на школьных уроках дальше всех метал левой рукой гаранту, опережал всех на беговой дорожке и к окончанию школы имел высокие разряды по нескольким видам спорта. К тому времени он уже играл на чемпионате Узбекистана в ташкентском «Локомотиве», мечтал стать тренером, ни мать с отцом, ни многочисленные друзья семьи и не сомневались, что из парня хороший тренер получится – он уже даже детскую футбольную секцию вел. Вполне было для всех естественным, что парень подал документы в институт физкультуры.