Лидия Завадовская - Кун Киу. Нефритовая бабочка

Танец продолжался, постепенно ускоряясь, и я уже ничего не видела, кроме широкой прямой дороги, что вела от нашей полянки к самой Луне, на Небо. А в конце ее, на самом последнем камушке, стояла женщина - нет, лиса, чья шерсть блестела серебром, и в чьих глазах отражался лунный свет. За спиной ее тайными иероглифами извивались девять хвостов, и пять из этих иероглифов уже были мне знакомы. Я видела и остальные, но никак не могла их запомнить или уловить их сокровенный смысл.

Серебряная девятихвостая лисица с самого рождения живет в каждой из нас. Впервые открывая глаза, делая первые шаги, мы начинаем свое путешествие по лунной дороге, в конце которой нас ожидают Мудрость и Долголетие. Почти шесть сотен лет назад начался мой путь.

Я не знаю, почему стала лисой. Я плохо помню первые годы своей жизни, когда мое сознание было, скорее, звериным, а жизнь полностью подчинялась солнечным и лунным циклам. Это походило, должно быть, на первые воспоминания ребенка, когда весь мир кажется таким зыбким и неустойчивым. Мои настоящие воспоминания начинаются со второго хвоста.

Тогда я только еще училась понимать волю богини и с завистью и трепетом смотрела на лунные пляски, мечтая когда-нибудь стать одной из тех счастливиц, что слышат музыку сфер. Ни в одной книге мироздания не описываются лисьи ритуалы, не существует лисьих школ и наставников, каждая лиса знает все с самого своего рождения. Когда приходит время, мы просто делаем то, что должно. Никто никогда не рассказывал мне о перевоплощении, но однажды я просто поняла, или вспомнила, что нужно делать.

Шло время, одна эпоха сменяла другую, а лисы продолжали жить рядом с людьми, но в своем особенном лисьем мирке. Иногда наши дороги пересекались, и такие встречи оставляли следы в душах как лис, так и людей. Но в сущности ничего не изменялось, все шло своим чередом, и каждый лунный месяц танцы возобновлялись, отсчитывая ход лисьего времени. Так было всегда, с самого основания мира. Так и будет всегда.

Жизнь свободной лисы всегда была полна опасностей, особенно в те времена, когда люди нас боялись и постоянно изыскивали новые способы борьбы. Всевозможные амулеты и заговоры, постоянные охоты и облавы - вот из чего состояла наша жизнь. Разумеется, чем старше становилась лиса, тем сложнее человеку было ее поймать. Она принимала иной облик, она становилась одной из них, любовницей, женой, матерью.

И что делал человек, обнаружив в своей постели плутовку? Он кричал, хватался за оружие и гнал, гнал несчастную, пока хватало духа. А что становилось с детьми от таких союзов?

В душе каждой лисы зияет рана, нанесенная однажды человеком. Ненавидеть людей, бояться и всегда стремиться к ним - таково наше проклятье, как и всех низших духов.

Даже демоны иногда вступают в сделки со смертными, и кто скажет, что привлекает их, всемогущих, в этих слабых и жалких созданиях? Что они могут добавить к их силе и славе?

Я же всегда искала лишь тепла. С первой луны, когда я только научилась принимать человеческий облик, меня неудержимо влекло к людским деревням, и на моей спине, как и на моем сердце, появились первые шрамы. Я прожила сотни жизней, каждая новая горше предыдущей, и все равно снова и снова возвращалась, чтобы раз за разом, пробуждая любовь, будить с ней жестокость и неприязнь.

Сейчас я жила легко, шутя. Мои обязанности в Бангкоке были просты. Я потому и пришла сюда почти полвека назад, признав над собой власть Даатона. За эти годы я сменила десятки ролей, нигде надолго не задерживаясь, постоянно помня о неминуемом побеге. Под именем танцовщицы Киу я прожила чуть больше пяти лет, но срок ее жизни подходил к концу. Я не старела, не изменялась, и уже сейчас люди все чаще удивлялись, когда узнавали, что мне почти тридцать. Менять документы слишком часто не было возможности, и с каждым годом мое лицо все меньше соответствовало цифрам на бумаге.

Не за горами был тот день, когда Киу будет вынуждена покинуть труппу Таши, переехать от Суды и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте, под другим именем. Я пока не задумывалась о том, кем хочу стать на этот раз. Имя Киу означает «осень». В Бангкоке нет настоящих времен года, есть лишь чередующиеся сезоны засухи и дождей, но там, где я родилась, осенью деревья одевались в золото. Я выбрала себе это имя, чтобы каждый раз, слыша его, вспоминать дом.

Я оставила там столько боли, похоронила столько надежд, что тем немногим, кто знал настоящую меня, сложно было поверить, что я могу вспоминать о нем со светлой грустью и мечтать когда-нибудь туда вернуться. Но лисье сердце живет своей особой жизнью. Если помнить только о плохом, то что нам останется? Что останется у лисы, пережившей сотни смертей, если она будет помнить лишь агонию последних часов и забудет радость новых рассветов, вкус утренней росы и туманы сумерек?

И все же с годами я становилась все более осторожной. Я старалась держаться подальше от людей, избегать любых привязанностей. Я намеренно оставалась в тени, предпочитая пробираться грязными, едва заметными тропками. Было время, когда я жила по-настоящему, когда любила всем сердцем, когда не боялась остаться один на один с человеком, неважно, добрым или злым. Но это время прошло. И теперь я только лишь выживала, терпеливо отсчитывала лунные месяцы, украдкой расчесывала свои пять хвостов и все ждала и ждала чего-то.

Давно уже пять хвостов. Слишком давно.

Я сидела на земле, обнаженная, обхватив руками колени, и смотрела в звездное небо. Я была одна. Музыка стихла, и весь мир как будто затопила первозданная тишина. Рождался новый день. Он был таким же, как предыдущий, и немного иным.

В дне прошедшем оставались Эмили и Нуккид, Прасет и Кеута, и многие-многие другие. Но были живы Алек, Луис и, скорее всего, Пхатти. Была жива я. И, казалось, что прошедшие события ничего не изменили. Расстановка сил осталась прежней, разве что буря смела с шахматной доски половину фигур. Мои близкие были мертвы, а солнце ни на миг не замедлило своего хода. Все так же пели птицы, шумел в травах ветер, журчала вода.

Почему они умерли, думала я. Зачем? Ради чего? Кто сказал, что именно так должно быть? С чего все началось? С приезда в Бангкок Луиса Каро? Или с намеренья Алека использовать Эмили для своего ритуала? Когда он решил это? Думал ли о том, что однажды убьет ее, когда, встретив в далеком Лондоне, предложил переехать в Бангкок? Почему вообще Алек избрал именно этот путь к Вечности?

Или, быть может, все началось еще раньше, когда священник Фролло полюбил цыганку?

Когда-то люди и, наверное, лисы умели читать по звездам свою судьбу. Даже сейчас, глядя в темное небо, я пыталась увидеть в нем дорогу, которой идет Провидение. Есть ли она еще?