Оглашенные

Виктор с жадным блеском в глазах листает журнал:

– Неплохо… неплохо… есть, что почитать… драйв…

– На, возьми. – Михаил протягивает ему небольшую пачку журналов. – Тебе и твоим соратникам.

– Вот спасибо, – говорит Виктор и демонстративно, повернувшись лицом к фойе а спиной к нам и стене, кричит:

– О, вот и соратник!

Сует журнал какому-то худому пареньку с биркой «пресс-секретарь» чего-то там (не успел прочитать) на лацкане пиджака. Потом еще седоватому представительному дядечке. Одним словом, как на рынке.

Михаил, уразумев стратегию Вити Панка выхватывает из сумки пачку журналов и начинает раздавать всем встречным-поперечным.

Вокруг нас, по старому советскому инстинкту «что-то дают!», образуется небольшая толпа. За пятнадцать минут до начала съезда уходит около пятидесяти номеров. Михаил доволен. А тут уже и на съезд приглашают.

Политика

Небольшой и уютный конференц-зал мест на сто пятьдесят, двести. Мягкие удобные кресла, просторная сцена с одинокой трибуной, над трибуной – тяжелый темно-багровый занавес, а на стене, справа от сцены, огромный плакат с тройкой легких воздушных коней, несущихся в неведомую голубую даль. На плакате надпись: «Русский Союз».

На сцене худощавый человек, лет пятидесяти, с простецким «рязанским» лицом (нос картошкой) и в самой что ни на есть «народной» одежде – джинсы, белая, немного мятая рубашка-безрукавка. Совсем не официальный вид. Однако Михаил мне на ухо шепчет, что это и есть Соловьев, безоговорочный лидер партии (партия-то создана на его деньги), и что за глаза его приближенные называют своего вождя не иначе, как дуче. И вообще, в партии управляемая демократия.

Соловьев что-то отхлебнул из поднесенной ему небольшой чашечки, коротко поприветствовал участников съезда и без лишних любезностей начал свою речь. Говорил он быстро, но четко, не заглатывая окончания, при этом голос у него был тихим и как бы сонным, совсем не командирским. Но начал он очень интересно:

– Нам пятнадцать, а то и все восемьдесят пять лет СМИ вешают лапшу на уши… У народа разорвано сознание… Люди смотрят картинку по телевизору и видят, что она как-то не совсем стыкуется с окружающей действительностью. А другого источника информации нет… В итоге, целая нация, народ, огромная страна впала в депрессию, антиполитическую апатию, растерянность.

– Антиполитическая апатия населения выражается, примерно, следующими словами, которые приходится слышать все чаще и чаще: все, кто сидят наверху, воры и негодяи, но от нас самих ничего не зависит, потому что все давно решили без нас. И чем чаще проводятся выборы, чем громче власть кричит о демократии, тем сильнее укрепляется состояние апатии общества.

Соловьев перевел дух и что-то отхлебнул из чашечки. И пока он отхлебывал и переводил дух, я подумал – очень хорошее начало, очень обнадеживающее! Первый известный мне политический лидер (нашего поля), признавший информацию главным политическим орудием нашего времени. Признавший сам факт информационной массовой манипуляции сознанием. Это то, что мы постоянно пытались внушить тому же старому крылу «Руси», тем же «Пушкинистам».

Информационные технологии – вот основное орудие нашего порабощения, и прорыв информационной блокады – первостепенная задача. Все остальное: борьба за русский язык, митинги против насильственной украинизации, или покупка учебников для русских школ – дела нужные, но второстепенные. Прорыв информационного гипноза – вот главная задача! Главнее ее может быть только спасение души!

А Соловьев между тем заговорил о совсем интересных вещах. Мол, нынешний расклад политических сил на Украине, весьма необычный. С одной стороны, прозападная националистическая «Наша Украина», которую уже почти открыто поддерживают США. С другой стороны, украинская олигархия, группирующаяся вокруг нынешнего президента.

Необычность же ситуации в том, что теперь оплотом «незалежности» являются не крикливые галицийские националисты из «Нашей Украины» (эти, чтоб напакостить «москалям», готовы продать Украину кому угодно), а олигархи. «Незалежная» Украина – их проект. Ибо только благодаря распаду Советского Союза и обретению «независимости» они стали олигархами. Хозяевами заводов, шахт, пароходов.

– … Итак, Вашингтон хочет посадить своего человека в Киеве, – подытожил Соловьев – например, того же Ющенко. А может, и Тимошенко. Это нужно Америке для более успешного противостояния с Россией. В связи с этим украинская олигархия получила уникальный шанс взять курс на интеграцию с Россией. На восстановление позиции Украины в Восточнославянской Православной цивилизации…

Последние три слова, особенно второе, бальзамом легли на мою душу. Соловьев сразу вырос в моих глазах – да он не только об информационных технологиях знает, но и о противостоянии цивилизаций, и о том, что в основе нашей лежит Православие. Да, это уже что-то!

– … Но кучмовская бесхребетная олигархия, – продолжал Соловьев, – предпочла и дальше играть и нашим и вашим. Как она и привыкла. Насиловать общественное сознание несуществующим «общеевропейским выбором». И блокируя любой другой выбор. В итоге, «маемо то, шо маемо».

Соловьев сделал паузу. В зале повисла гробовая тишина. Соловьев заговорил снова, но теперь слова он ронял медленнее, как бы акцентируя каждое слово:

– Как показали последние выборы, для любой силы, олицетворяющий собой Восточнославянский пророссийский выбор, пусть в СМИ заказан. А это значит, что при отсутствии информации из первых уст, можно безнаказанно создавать какую угодно лживую картинку о нас.

– Наша задача: прорвать националистическо-олигархическую информационную блокаду. Поэтому нами, – слово «нами» Соловьев подчеркнул особо, – принято решение о создании Русского медиа-холдинга. Объединение средств массовой информации, стоящих на позиции общерусского единства.

– Нам нужно воссоздать тот пласт информации, который отражает мнение большинства населения, придерживающегося идеи единства Восточнославянской цивилизации. А воссоздать мы можем его лишь сообща. Вот поэтому мы и пригласили вас на съезд…

– Наконец-то сказал самое главное, – жарко шепнул мне на ухо Михаил.

Неужели, – подумал я, – неужели все наши «библиотечные» и «кухонные» надежды имеют шансы осуществиться!

Я огляделся. Все вокруг стало таким значительным. И немного таинственным! И конференц-зал, и делегаты, и руководство партии, и ее эмблема в виде трех лошадок; даже стул на котором я сижу.