216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Школу часто сравнивают с кораблем, бороздящим океан знаний. Метафору стоит обновить, не только по причине затер­того образа, штампа, но еще потому, что школа сегодня не слишком похожа на ослепительный океанский лайнер. Скорее на лодку, которая, слава богу, пока еще держится на плаву уси­лиями самоотверженной команды, обходящей бесконечные мели и рифы, по большей части искусственного происхожде­ния. Малое водоизмещение судна позволяет сосредоточиться на бытовых мелочах, на время оставив в стороне глобальные вопросы перспектив развития образования в целом. В самом деле, обвинять во всех случаях начальство или обстоятельства жизни есть «умственная и нравственная лень, рудимент рабской психологии». На сей раз стоит честно поговорить о нас самих.

В Москву, наконец, пришло лето. В скверах и на проспектах расцветают цветы. Дети с учителями не отстали, украсив клум­бы и вазоны близ школ. Излишне говорить, что посадочный ма­териал обходится недешево, но красота того стоит. Наблюдаю из окна своего кабинета идиллическую картину: в школьном дворе гуляют бабушка с внуком-дошкольником. Мальчик зача­рованно смотрит на юных наездниц, гарцующих на лошадях. Воспользовавшись занятостью внука, пожилая женщина с ве­дерком и совочком решительно направляется к клумбе и начи­нает выкапывать цветы. Пулей вылетаю из кабинета.

— Как же так? Это посадили ваши же дети!

— Подумаешь. У вас цветов много. Что случится, если я возьму пяток на дачу?

Поразительно, но убеленная сединами женщина действует со­вершенно открыто, не усматривая в том никакого криминала. Внук, отвернувшись от лошадей, с интересом наблюдает за нашей перепалкой. Бабушка для него, бесспорно, авторитетнее налетев­шего на нее постороннего дяди. Мальчику интересно происходя­щее. А происходит буквально следующее: с младых ногтей, почти на ментальном уровне, у ребенка закладывается неуважение к чу­жой собственности. Про бабушку все понятно. Она выросла в эпо­ху, когда при Брежневе только ленивый не тащил у государства, вне зависимости от статуса и социального положения: слесарь — гайки и инструменты с завода, интеллигент — бумагу и ручки из НИИ. Грехом это не считалось, поскольку внутренне оправдыва­лось нищенской несправедливой зарплатой. Ныне дети этих бабу­шек ездят на иномарках, с пеной у рта отстаивая священную соб­ственность (свою!). Но въевшиеся в плоть и кровь поколений привычки по-прежнему дают о себе знать.

Поворачиваю голову в сторону школьной конюшни. Рядом, дело житейское, сборник навоза. Между прочим, то, что там на­капливается, по нынешним временам, скромный коммерческий продукт, востребованный на дачных участках. Реализовав его, можно приобрести сено или овес для тех же лошадей. Такое вот получается безотходное производство. Жаль, таким элегант­ным способом нельзя подкормить учительство. Их отходы не подлежат утилизации. Комизм ситуации заключается в том, что, оставив попытки вразумить пожилую женщину, беспомощно наблюдаю, как в пятидесяти метрах, на другом конце школьно­го подворья, в иномарку тайком спешно загружают мешки с на­шим драгоценным органическим удобрением. Подержанная иномарка, нагруженная ворованным навозом, — дурно пахну­щий символ переживаемой эпохи. Разумеется, всеми этими мелкими ракушками, налипающими на днище школьного чел­на, можно было бы пренебречь, когда бы не одно важное обстоятельство. Элементарная бытовая непорядочность взрослых мгновенно обесценивает упорные попытки педагогов привить детям и «дум высокое стремленье», и навыки жизни в правовом благоустроенном государстве. Так школьная лодка любви разбивается о быт...

Быстро, разумеется без отпуска, проходит лето, безраздель­но отданное укреплению материальной базы школы и подготов­ке к новому учебному году. На этот раз будет чем поразить во­ображение учеников и педагогов, вернувшихся после каникул. Еще бы, сбылась «вековая» мечта, и на тридцатом году сущест­вования школы на школьном стадионе кладут дорогое искусст­венное покрытие футбольного поля. Пока я с нескрываемым на­слаждением наблюдаю процесс укладки, ко мне притирается не вполне трезвый абориген, житель близлежащего дома.

— Мужик, ты директор?

— Я, а что?

— Дай отрезать два метра газона. Тут, понимаешь, серьез­ное дело. У тещи на могиле трава не растет.

— Да уж, серьезнее некуда, придется ставить усиленную охрану.

Терпенье и труд всё перетрут?

В планах модернизации российского образования нет и наме­ка на трудовое воспитание учащихся. А еще совсем недавно, в советскую эпоху, воспитанию трудом придавался почти сак­ральный смысл, его влияние на развитие личности ребенка счи­талось безграничным. А тут — ни слова. Почему? Думается, то­му есть свои причины.

Предшествующая эпоха обладала удивительной способно­стью к выхолащиванию смыслов и превращению даже здравых идей в собственную противоположность. Так, взяв за образец опыт А. С. Макаренко, власть огнем и мечом принялась вне­дрять его в педагогическую практику, вне зависимости от ре­альных условий. Тем школам, у которых шефами были крупные производства, организовать осмысленное трудовое обучение не представляло большого труда. Польза от этого была очевид­на. (Вспомним, что Макаренко в тридцатые годы производил в своей колонии самые современные фотоаппараты «ФЭД».) Остальные школы вынуждены были имитировать этот процесс. У нас шефствующим предприятием был Университет дружбы народов им. П. Лумумбы. При всем желании на такой «произ­водственной» базе можно было наладить лишь производство метисов или мулатов. Но приказ есть приказ, приходилось брать копеечные заказы со стороны. Например, по надеванию резинок на пипетки (полторы копейки штука) или по производ­ству чугунных пальцев для снегоочистительных машин. Это ког­да из толстой чугунной трубы вручную напильником делалась небольшая деталь необходимого диаметра. Что, спрашивается, кроме аллергии и ненависти, у детей и педагогов могла вызвать такая постановка трудового обучения?

Тем временем развалилось государство рабочих и крестьян, вслед за его обрушением легли набок некогда мощные произ­водства. А замученные псевдотрудовым воспитанием педагоги с превеликим удовольствием отказались от выполнения этой действительно важной, если не доводить ее до абсурда, воспи­тательной задачи. Тем более что наступили иные времена.

Эту трогательную картину показали все СМИ. Президент Б. Н. Ельцин выходит из машины и направляется к подростку, в разгар учебного дня торгующему пивом на обочине правительственной трассы: «Молодец, ты уже вступил в рынок!» Хо­телось рвать и метать. В итоге совокупными усилиями мы доби­лись своего. Сегодня даже элементарные формы самообслужи­вания детей вызывают сопротивление определенной части родителей: они опираются на распоряжения Минобра, запре­щающие отвлекать детей от учебного процесса. Им легче на­нять уборщицу, чем приучить своих чад ежедневно убирать за собой класс. Ситуация типична не только для столичных горо­дов. Недавно делегация директоров школ одного из шахтер­ских регионов, увидев, как наши старшеклассники дежурят в школьном кафе, озадачила меня вопросом: «Как вам это удает­ся? Родители наших детей категорически против и заявляют, что отправляют своих детей учиться, а не подметать пол».