216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Я говорил уже о наших ошибках. Теперь хочу заострить вни­мание на стереотипах родительской реакции. При разбиратель­стве больших и малых конфликтов, которые нет-нет да и возни­кают в школе, педагоги то и дело сталкиваются со стремлением пап и мам прежде всего уберечь своего ребенка от «дурного» влияния. Бесконечные просьбы пересадить за другую парту, за­претить дружить с «плохим» мальчиком или девочкой, а в стар­ших классах — попытки разрушить юношескую любовь. Не знаю ни одного случая, когда карательные акции могли бы что-то исправить. Напротив, преодолевая мощное родительское сопротивление, укрепляются самые «крамольные», на взгляд мам и пап, отношения.

Так не лучше ли, убеждаем мы родителей, обратить во благо святое чувство ребячьей привязанности. Пусть даже друг ваше­го ребенка не вызывает особых ваших симпатий, все-таки стоит пригласить его домой, постараться создать ребятам условия для совместных занятий и отдыха, заинтересовать их чем-то: чтением, коллекционированием, спортом, театром. Нельзя за­бывать, что так называемые трудные подростки, как правило, становятся такими от того, что им не хватает семейного тепла.

Конечно, это хлопотно, это обуза. Как-то я предложил одно­му отцу такую линию поведения, а он воспринял это как попыт­ку школы переложить решение воспитательных проблем на плечи благополучных семей: «Вы за это деньги получаете, вот и возитесь со шпаной, а я уж со своим сыном как-нибудь справ­люсь». Но ведь растить ребенка изолированно от множества влияний невозможно, и нет иного пути уберечь сына или дочь от нежелательного воздействия, как создать вокруг ребенка благотворное поле педагогического общения, распространяю­щееся на все его ближайшее окружение. То есть родителям на­до включиться в нашу педагогическую работу. Я уж не говорю о том, что у взрослого нет лучшего способа сохранить доверие своего ребенка, чем стать другом его друзей. Нет иного способа избавиться от опасности дурных влияний на ребенка, кроме од­ного: воспитывать не только своего, но и того, кто рядом с ним.

Кстати, о той маме, что, помните, решительно требовала уб­рать Володю из класса. Вторая встреча с ней произошла через четыре года, когда ее сын-шестиклассник «позаимствовал» ко­шелек с деньгами из портфеля учителя. Сбылось пророчество пожилой нянечки с первого этажа, которая, сталкиваясь с не­справедливостью, каждый раз ворчливо повторяла: «Бог не Ермошка— видит немножко».

— Не могу прийти в себя! Сам он не мог до этого дойти. Учится без троек, спортсмен, музыкальная школа...

Я поинтересовался, что же она собирается предпринять.

— Хочу перевести сына в другую школу. Здесь о нем пойдет дурная слава. Да там, говорят, и контингент получше. Вокруг — кооперативные дома...

Увы! Она так ничего и не поняла. Она — нет! Но мы, педаго­ги, обязаны научиться, преодолевая предубеждения, вскрывать скрытые пружины, выводить ребенка из любых конфликтных ситуаций.

Просто так

Принято считать, что опытный педагог способен читать душу ребенка как открытую книгу, а после прочтения, тщательно све­ряя свои действия с научными рекомендациями, осуществлять благотворное влияние на воспитанника. Воздействия эти мыс­лятся чем-то вроде таинственных, врачебных манипуляций, после успешного применения которых у больного наступает мгновенное облегчение, а затем полное выздоровление. Почти как в военно-полевой медицине, где главная задача — быстрое возвращение бойцов в строй. Случись беда с ребенком, даже те, кто достаточно скептически относится к педагогической нау­ке, ждут, нет, требуют от педагога немедленно явить миру чудо исцеления. С полной ответственностью заявляю: чудеса случа­ются, но крайне редко. Чаще, почти всегда, на исправление за­блудшей души уходят месяцы, а то и годы кропотливой, изма­тывающей работы — рутинной и обыденной. Быстрые результа­ты в педагогике — всегда обман, сказка для взрослых.

Ее привел в школу дед, замечательный писатель, человек бывалый, вдобавок прошедший через сталинские лагеря. С ним нас связывали давние дружеские и деловые отношения, общие редакционные проекты. «Девочка совсем отбилась от рук, в восьмом классе окончательно потеряла интерес к учебе, нача­ла прогуливать уроки, — сообщил он мне упавшим голосом. — Ни в грош не ставит родителей. Словом, помогите, вы же все можете». Устраивая внучку в школу, и этот многое повидавший в жизни пожилой человек, как все, надеялся на мгновенное волшебное преображение ребенка. Просил он, ни много ни ма­ло, о зачислении внучки в специализированный гимназический класс с повышенным уровнем обучения, наивно полагая, что среда интеллигентных сверстников сама по себе, автоматиче­ски привьет ребенку вкус к учебе.

Какой там гимназический класс, о нем не могло быть и речи. В простейшем проверочном диктанте она сделала восемнад­цать ошибок. Продемонстрировав деду, писателю, этот шедевр орфографии и пунктуации, я предложил для начала зачислить девушку в класс педагогической поддержки, где у нас учатся де­ти, испытывающие временные трудности в учебе, преодолев которые они имеют полное право переходить на более высокий уровень обучения. В таких небольших по численности классах, где обучаются максимум десять — двенадцать человек, есть все возможности для компенсации пробелов в знаниях и коррек­ции отставания в развитии.

Мое предложение, ударив по самолюбию любящего деда, вызвало его резкую болезненную реакцию. Назревал скандал. Мобилизовав весь свой лагерный опыт политического зека, от­стаивающего в бараке свое достоинство в схватке с уголовника­ми, он пошел на меня в решительную атаку.

— Просто так, взять и поместить девушку из интеллигентной семьи в отстойник?

— С чего вы взяли, что класс поддержки — отстойник? Там учатся обычные нормальные дети, у которых, как и у вашей внучки, в силу разных обстоятельств возникли проблемы.

— Знаем мы эти проблемы: пьющие семьи, гулящие матери, криминальные отцы. Нет, это же надо догадаться, просто так взять и сломать судьбу девочки из культурной среды, направив ее прямиком в штрафной изолятор! И это мне предлагает опыт­ный педагог?

Откровенно говоря, меня крайне разозлило назойливое вто­ричное напоминание о культурном слое, в котором взросло это чудо в перьях. Дело в том, что за годы работы у меня накопи­лись немалые претензии к интеллигентскому оперению детей, вырастающих в богемном окружении. Будучи рано допущены во взрослую утонченную среду, участвуя на равных в так назы­ваемом рафинированном общении, они легко снимают сливки культуры, пренебрегая ее черным хлебом. Такой ребенок при поступлении в первый класс, демонстрируя невиданную для его возраста эрудицию, блеснет почерпнутыми из разговоров взрос­лых сведениями о геноме человека, стрекательных клетках и звездных галактиках, но требуются огромные усилия педагога, чтобы заставить его выучить таблицу умножения. Скучно, ру­тинно, требует не фантазии, а всего лишь зубрежки.