216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Опытный, закаленный в педагогических баталиях учитель в считанные минуты «разгрызает» крепкий орешек почти любой ситуации. Со стороны кажется, что он действует наугад: авось сработает. На деле это не так. Точность попадания, эффективность и результативность воздействий педагогического мастера на ребенка обеспечивается сверхпрочным сплавом мышления, интуиции и опыта. Оперативность действий предопределяется быстрым узнаванием ситуации: нечто подобное, правда в иных вариациях, уже случалось в практике учителя. Тогда, в сво­ей прошлой педагогической жизни, он либо нашел оптимальный выход из положения, либо не справился со своей задачей, но за­то потом, мучаясь, размышляя, сожалея о случившемся, понял, как надо было поступить. Все это мгновенно «прокручивается» в голове опытного учителя. Повторяю, так действует мастер. Но что делать молодому учителю? Совершать свои педагогические промахи и накапливать опыт? Этот путь неизбежен, и каждый из нас поначалу наломал немало дров.

Проблема в том, что педагогические ошибки, как и меди­цинские, слишком дорого обходятся, поскольку влияют на всю дальнейшую жизнь человека. Совсем избежать их нельзя, но можно ли минимизировать? Здесь стоит присмотреться к опыту подготовки летчиков. Там проблема минимизации ошибок сто­ит еще острее: любой просчет пилота может стать последним в его жизни, послужить причиной гибели людей, за которых он отвечает. В этой рискованной профессии ждать, пока молодой специалист с годами приобретет опыт действий в нештатных си­туациях, абсурдно и преступно. Поэтому курсантов летных учи­лищ обучают на специальных тренажерах, вырабатывая реак­цию, формируя навыки поведения, доводя до автоматизма действия, например, в условиях турбулентности или попадания в грозовой фронт. Школьный лайнер также периодически попа­дает в нештатные ситуации. Его сотрясают конфликты, лихора­дит от попадания в зону повышенной возбудимости родителей и детей, невротизированных современным ритмом жизни.

Предлагаемая книга — своего рода тренажер для молодых педагогов. Я уже говорил, что у мастера, принимающего быстрое решение, с годами выработался педагогический рефлекс узнавания ситуации. При всем разнообразии детских характе­ров, неповторимости их индивидуальности, места, времени и конкретных обстоятельств, в которых разворачивается ситу­ация, она обладает устойчивыми, повторяющимися, типологи­ческими чертами. В ее основе лежит некая матрица поведения. Семь разгневанных матерей, которые врываются в мой кабинет с категорическим требованием перевести трудного ученика, мешающего обучаться их детям, в параллельный класс. В том или ином виде эта ситуационная коллизия повторяется. Не важ­но, вместе или поодиночке, движимые охранительным мате­ринским инстинктом, женщины ставят этот вопрос ребром. По­пытка суицида у девушки, вызванная неразделенной любовью к молодому учителю, первое приобщение подростков к Бахусу — подобные случаи не редкость в любой школе. Любопытно, что, когда я зачитывал некоторые из представленных в книге исто­рий своим коллегам, директорам других школ, каждый раз по­лучал похожую реакцию: «Признайся, старик, что эту ситуацию ты списал у меня. Мы с тобой обсуждали ее в 1980 году. Ты за­был». Такой непосредственный отклик лишь подтверждает мою мысль о типичных, повторяющихся картинках школьной жизни. Возможно, в интересах науки следовало бы систематизировать их и представить в институтском учебнике педагогики.

Однако само перечисление ситуаций, без их подробного описания и разбора, включающего анализ мотивов действий учителя и ученика в реальных конкретных обстоятельствах, ма­ло что даст начинающему педагогу. Поэтому в книге каждая си­туация разворачивается в историю, своего рода притчу. Пере­дача смыслов и ценностей посредством притч придумана не на­ми. Данная «педагогическая технология» имеет тысячелетнюю историю. Достаточно открыть Библию, чтобы убедиться в этом.

Великая Книга человечества потому и является таковой, что об­ращена ко всем без исключения людям, а не только к высоколобым интеллектуалам. Симптоматично, что именно начитанные люди — книжники и фарисеи — встретили Новый Завет в шты­ки. Я бесконечно далек от нескромной попытки создать педаго­гическую библию, но воспользоваться великим педагогическим методом имею право.

Метод рассказа притч выручает в труднейших обстоятельст­вах, даже тогда, когда имеешь дело с людьми, далекими от пе­дагогики, например с родителями сложного ученика, которые заранее видят в тебе врага, стремящегося расправиться с их ребенком. Историю матери, категорически отказавшейся от об­следования сына, у которого на наших глазах развивалось тяже­лое душевное заболевание, приведшее в конце концов подро­стка к преступлению, я рассказываю каждый раз, когда необхо­димо убедить родителей своевременно, не дожидаясь беды, обратиться к специалистам. Она впечатляет своим драматиз­мом, заставляет, отбросив страхи и недоверие к школе, заду­маться о судьбе ребенка. Помимо прочего, этот способ воспи­тания взрослых снимает еще одну тонкую, деликатную пробле­му. Как педагог, я не имею права заставить родителей обследовать даже самого трудного ребенка, хотя его поведение вызывает вполне законные опасения, представляет реальную опасность для окружающих детей. Мало того, не будучи психи­атром, я не смею заикнуться о возможном диагнозе, даже если проявленная симптоматика очевидна. Любое неосторожное слово немедленно приведет к взрыву возмущения и агрессии в адрес школы.

Чужая история помогает более трезво отнестись к собствен­ной ситуации, какой бы драматичной она ни была, рождает пси­хотерапевтический эффект снятия напряжения, переводит разговор в практическое русло. Учитывая все эти моменты, я со­вершенно не возражаю, если какая-то из представленных в книге историй в случае необходимости будет использована моими коллегами как их собственная. Это будет тот самый слу­чай, когда «ложь во спасение». Что поделать, и это средство продолжает оставаться в арсенале педагогики. В какой конкрет­ной школе разворачивалась педагогическая ситуация — не име­ет большого значения. Важно то, что ситуация подлинная, по­учительная и при определенных условиях может быть исполь­зована в качестве инструмента влияния на людей.

Накапливая опыт администратора, постепенно, с годами я начал осознавать, что рассказанная история является эффек­тивным способом управления. Во-первых, как уже неоднократ­но говорилось, это помогает выработать у начинающего педа­гога узнавание ситуации. Он взволнован, сбит с толку, столк­нувшись с тем, чему не учили в институте, просит совета, как выйти из сложного положения. Не будешь же в такой обстанов­ке читать ему академическую лекцию по проблемам конфлик­тологии и проводить с ним одним психологический тренинг. «Успокойтесь, коллега, ситуация не так драматична. Помнится, мы уже имели дело с чем-то подобным десять лет назад». Да­лее следует подробный рассказ о том, каким способом тогда вышли из трудного положения, какие совершили ошибки, их повторять сегодня нежелательно. Главное — в такой беседе пе­дагог узнает, что его личная педагогическая драма не является уникальной. Одно это примиряет с действительностью, снима­ет стресс, заставляет взглянуть на сложившуюся ситуацию не­сколько со стороны. Кроме того, сопоставление собственной ис­тории с ей подобными позволяет искать решение по аналогии, но с непременным учетом ранее совершенных просчетов, а так­же конкретных обстоятельств, связанных с личностными осо­бенностями участников истории сегодняшнего дня.