Виктор Улин - Хрустальная сосна

Женя слушала тихо, как будто ее тут и не было. А я ощутил физически, как нахлынуло, навалилось, задавило меня собственное прошлое - задушило своей огромной черной беспросветной и несчастливой толщей, не давая продохнуть и одновременно заставляя подступать к горлу чему-то похожему на слезы. Чей вкус и само существование я не помнил уже много десятилетий… Я не понимал, что со мною происходит, почему под звуками мертвых песен вдруг трещит и рассыпается тщательно создававшаяся мною железная оболочка, оставляя меня вдруг снова прежним - ранимым, чувствительным и беспомощным… Закрыв глаза, я протянул руку к столику, наощупь взял бутылку, налил полную рюмку водки и опрокинул ее непривычным движением, не ожидая вкуса. И снова откинулся на спинку дивана, еще крепче стиснув глаза, чтоб какая-нибудь коварная слеза не смогла пробиться наружу… И вдруг почувствовал на плече теплую тяжесть, и теплое, ласковое, щекочущее прикосновение душистых волос к своей щеке. И рука моя правая, не способная уже больше ни на что иное, действуя помимо воли, поднялась сама собой и осторожно легла на приникшие ко мне, совсем тоненькие и прозрачные на ощупь девичьи плечи.

- Мама рассказывала, что там в колхозе было очень здорово… - тихо проговорила Женя. - Это правда?

- Было… Здорово.

- Дядя Женя, а вы… Скажите - вы были там счастливы?

Вопрос застал меня врасплох. Моя жизнь складывалась по-разному, иногда я чувствовал себя удачливым, иногда разумным; сильно несчастным в последнее время я не был. Но счастливым…Я уже не представлял себе, что такое. Само это понятие шло как бы мимо меня… И стоило секунду задуматься над Жениным вопросом, как стало очевидным, что в последний раз счастливым я был именно там - в колхозе, в последние две недели моей легкой, глупой и рано закончившейся молодости…

Вздохнув, я ответил честно:

- Да, Женя. Пожалуй, что именно там я был счастлив.

- А вы там больше ни разу не были?

- Нет… Ни разу… А что мне… там было делать…

Я говорил с паузами, потому что ненужные слезы душили меня, мешая словам.

- А я вообще нигде никогда не была… Если не считать этого вонючего парохода, куда мама меня с бабушкой и дедушкой каждое лето отправляет с глаз подальше… Знаете что, дядя Женя - давайте съездим в те места, а?

- Это же очень… далеко…- серьезно ответил я. - На машине четыре часа. А вообще… еще больше… Целых шестнадцать лет… И там, наверное… уже ничего… не осталось…

- И все равно -съездим?! Вы и я. Только мы. И только вдвоем.

Договорились?

- Договорились, - ни с того ни с сего ответил я, хотя за минувшие годы такая мысль ни разу не посещала мою голову. Но сегодняшняя новогодняя ночь, сразу перевернувшая все с ног на голову располагала к совершенно неожиданным решениям. Стоило мне лишь на подумать о том, что действительно*можно*туда съездить - пусть даже действительно с Женей - как свист ракеты за окном показался мне криком иволги… И что-то невнятное, неощутимое, нереальное беззвучной волной прошло по темной гостиной, обдав меня на секунду тем давним, дурманящим и тревожащим душу, и манящим куда-то к себе запахом лабазника, который я, казалось, уже давно забыл…

А песни следовали одна за другой, не давая передышки, каждая из них прошивала меня навылет, и слезы, мучительно сдерживаемые внутри, все росли и росли, грозясь вырваться наружу… И вдруг я почувствовал осторожное прикосновение тоненьких пальцев к моим глазам, ко всему моему замершему в невозможном напряжении лицу. Я не мог проговорить ни слова, боясь, как бы постыдные мужские слезы не вырвались наружу. И тут же ощутил на себе нежные девичьи губы. А тонкие руки вдруг охватили мою шею…

- Женька, что ты делаешь…- бессильно прошептал я.

- Ничего, дядя Женя… Просто я…

- Господи, - я кажется очнулся, приведенный в чувства своим голосом, выпрямился, осторожно отстранил девочку от себя. - Господи, зачем я водки-то выпил… Как я тебя домой повезу…

- Утром спокойно повезете, - тихо ответила Женя.

- Да впрочем, что я - совсем, - продолжал я, медленно приходя в себя. - По телефону такси вызову, и все дела… Утром? Ты сказала утром?! Каким это еще утром?!

- Утром следующего века.

- Утром?! Ты что - до утра собралась у меня оставаться? - я все еще плохо соображал, что говорю. - Я ведь до утра не выдержу… Час-два, от силы… Возраст у меня не тот. Спать захочется.

- Ну и ляжем спать, - с абсолютным спокойствием сказала она. - А утром встанем, и вы отвезете меня домой.

- Ляжем… Куда ты ляжешь?! Этот диван не раскладывается, у меня нет второго спального места… Ладно, в спальне ляжешь. А я тут, на диване калачиком, раз уж так…

- Нет, - с невидимой улыбкой, но твердо возразила Женя. - На диване вы не останетесь. Мы ляжем*вместе*. Чтобы вместе проснуться следующим утром…

- Что-о?! Что за "ляжем вместе"? - поразился я. - Что ты болтаешь?

Чего ты такое удумала?!

У меня даже мгновенно ушли непрошеные слезы, я снова подобрался и превратился в обычного, решительного человека.

- Ничего, - столь же спокойно сказала она. - Я хочу провести эту ночь с вами.

- Что значит "провести ночь"?! Женька, кончай свои шутки!

- То и значит. Как женщина проводит ночь с мужчиной.

Я задохнулся; в принципе я ощущал ее интерес ко мне, но чтобы все повернулось вот таким, искренним и совершенно недопустимым образом…

- "Женщина", "мужчина"… Какая ты, к дьяволу, женщина?!

- Самая обыкновенная. Вы что думаете - я трахаться не умею? Я…

- Женя! - строго перебил я. - Что за слова ты говоришь?!

- Ладно. Можно по-другому…Вы, наверное, считаете, что я девушка?

Напрасно. Еще два года назад на этом самом пароходе я уже… Ну, в общем, вам нечего бояться. Я все знаю и умею и даже больше.

- "Мне нечего бояться" - это надо же так сказать! Все она знает и умеет!

Тоже мне, Лолита выискалась…Женя, Женечка - ну подумай сама, что за вещи ты говоришь?! Тебе со сверстниками надо гулять. А ты…

- А я пришла к вам… Потому что мне плевать на своих отмороженных ровесников. А с вами мне будет хорошо…

- Нет, чушь какая-то…- взмахнув руками, я поднялся с дивана и зашагал по узкому пространству гостиной. - Я же… Я же тебе*в отцы гожусь!*

- Не говорите так, дядя Женя! Мой отец был никчемным придурком, я его имени даже не хочу вспоминать, - она опять говорила чужими словами. - Как и дядя Слава, кстати. И как обожаемый мамочкой Виталий. А вы… Вы…

- Я… Что "я"… Я же*старый*, как ты этого не понимаешь?! Мне же жить осталось не знаю сколько лет. Ну пятнадцать, ну двадцать… А ты молодая. Не молодая даже, а просто маленькая, у тебя все впереди. Зачем тебе это?!

Я размахивал руками, произнося умные, но явно бесполезные в данной ситуации фразы - а сам вдруг со щемящей остротой вспомнил, как сам шестнадцать лет назад почти так же уговаривал Виолетту. И как она отказывала мне похожими словами, ссылаясь на возраст и разум. Я старше Жени на двадцать пять лет, и Виолетта была старше меня на двадцать три… Но мне самому тогда исполнилось двадцать пять, я все-таки уже сделался мужчиной, а тут… Тут… Совсем не то сочетание возрастов. Ведь ей нет даже шестнадцати…