Victor Izakson - Маша Коровина

— Эх, ты милка, — упрекнула её Клава. — Вода-то не простая, а золотая. Трюк здесь такой, ты пойми, — стала объяснять ей Клава, — вода испаряется и впитывается в соль и сахар. Мешок тяжелеет. По разнарядке мешок весит 50 килограммов, а продаст-то она все 55. И разницу - в карман. Вот так и подрабатывает хозяйка, да и не только это. Ой, даже и говорить противно, — с раздражением заключила Клава.

Они распрощались до завтра, и Маша осталась одна. В прорабке было тепло, но она подбросила ещё углей.

“Так, теперь надо сварганить какой-то ужин”, подумала Маша. “Макароны и бычки, это не так уж плохо”. Про чай она постеснялась напомнить Клаве. Взяла кастрюлю, чтобы набрать воды, да спохватилась: “А где же её взять?” Об этом она спросить забыла. Она набрала пол кастрюли снега и поставила на печку. Снег растаял но воды получилось на донышке. Маше пришлось сковородой несколько раз добавлять снег. Ужин получился на славу, и она запила его кипятком, крупно подслащенным сахаром. В это время кто-то постучал в дверь. Вошел Юра и немного смущённо спросил:

— Извините, Мария Ипполитовна. Можно мне вас побеспокоить?

Маша рада была с кем-то пообщаться, так как до сна было ещё далеко.

— Заходи, заходи пожалуйста, Юра, — с улыбкой на лице поприветствовала его Маша.

— Мария Ипполитовна, я на заочном учусь, на строительном факультете. Да вот математика мне тяжело дается. Интегралы, дифференциалы. Не поможете мне? — Робко попросил Юра.

Хотя в процессе Машиной работы иметь дело с интегральными вычислениями не приходилось, но она не видела в этом никакой проблемы и они принялись за дело. После того, как Маша успешно помогла Юре решить все его задачи, они разговорились о том, о сём и Юра начал ей рассказывать о жизни в Кайбагоре.

— Здесь живёт около полутора тысяч человек. Из них - 800 чеченцев, выселенных Сталиным из Чечни, 500 неизвестно, как сюда попавших, армян, сотня местных казахов, сколько-то русских, бывших **ЗК, и полсотни наших, с Мостопоезда. Ну, чем мы здесь занимаемся, есть у нас зернохранилище, ремонтные мастерские, ну там почта, школа, больница смех сказать какая, ну и прочее. Чеченцы и армяне постоянно враждуют между собой. Каждый год убивают по два-три человека. Люди говорят, целина все спишет и действительно, до сих пор убийц не нашли. В нашей бригаде все, кроме меня бывшие ЗК. Федя отсидел за убийство где-то на севере. Заметили, у него половины зубов нет? Клава тоже десятку отхлопала, по статье **58а. Там они и познакомились. Вокруг много совхозов. Дураки комсомольцы прутся на целину, героев из себя корчат, а потом мрут, как мухи. Приезжают-то на пустое место. Кто весной приехал, то еще ничего, а кто осенью, так разве в палатках здесь перезимуешь? Зима здесь такая, то буран по два дня мучает, то хорошая погода дня три стоять может. И так все и идёт, то одно, то другое. Да и ветер никогда не перестаёт дуть из Тургайских ворот. Это так называют лощину между горами. Но если заноса нет, то жить можно. Послезавтра будет хорошо, поедем мостить, — заключил уверенным тоном, Юра.

Маша спросила Юру где здесь можно поесть, так как с готовкой еды в прорабке дела обстояли не очень гладко. Юра посоветовал поговорить насчёт этого с бетонщицей, Зиной Ильюшиной. Она готовила еду для себя и для брата. Эта идея понравилась Маше. Они, не теряя времени, пошли к Зине и та с удовольствием согласилась, чтобы Маша у неё столовалась. У Маши словно гора с плеч упала. Одной заботой меньше стало, так что о завтраке и обеде можно уже не беспокоиться. Обратно домой Маша идти одна побоялась, так как сама бы в жизни дорогу не отыскала. Юра её проводил, и они распрощались. Перед сном Маша решила пойти в туалет, который находился в тридцати метрах от прорабки. Держась за верёвку, о которой ей раньше говорила Клава, она еле до него добралась. Это был простой сарай, разделенный вдоль перегородкой. Одна половина обозначена буквой М, вторая половина буквой Ж. Буквы были написаны красной краской, величиной в метр. Света внутри не было. На всякий случай Маша взяла с собой спички, но зажечь их ей не удавалось. Ветер дул изо всех щелей, и спички тут же гасли. Она наощупь залезла на пьедестал и ногой нащупала дырку. Только она присела, как что-то больно кольнуло её прямо в зад. Это кал, замерзая поднимался вверх, как сталагмит и острой пикой прорезал кратер туалета. Его периодически срубали, но сталагмиты быстро заново вырастали совсем не пещерными темпами. В ужасе Маша натянула штаны на замерзший зад и помчалась назад в прорабку. “Лучше уж использовать ведро и тащить его обратно в туалет, через сугробы снега, чем испытывать такие ужасы”, подумала про себя Маша.

Утром её разбудил шум за дверью. Это откапывали дверь в прорабку. Как говорил Максимыч, буран не утих и делать видимо Маше будет нечего. Прорабка наполнилась рабочими. Максимыч быстро разогнал всех по рабочим местам и сказал, что согласно прогнозу со второй половины дня буран пойдет на убыль. И действительно, после обеда стало светлеть, и Маша решила обследовать Кайбагор. Она нашла строящийся детсад. Там во всю шла покраска. Ядовито синие двери выглядели ужасно. Стены были покрашены в розовато-серый цвет. Она провела рукой по стене и на её руке осталась пыльца краски. Маша спросила почему они клей не добавили и показала им свою ладонь.

— А иде иё узять-то, енту клеевую. Дабы клею дали поболе, дак и на ладони следа бы не было, — отрезала бригадир маляров, Зоя.

Прошел день и снег действительно перестал валить. Ветер немного утих. Позавтракав утром у Зины, Маша сразу пошла в сарай, где были приготовлены камни для плотины. Кувалды мирно лежали на санях. Никого из рабочих там не было. В растерянности Маша побрела обратно в прорабку и по дороге встретила Клаву.

— А где все рабочие? — Спросила она.

— Так они ж на станции шлаковату разгружают. Ты шо не знала? — Удивлённо спросила Клава

- Какую еще шлаковату? Ведь мостить надо, — прозвучал рассерженный голос Маши.

— Это не мне, это Максу говорить надо. Вон, видишь вагон на путях стоит, недалеко от нас, метров 100–200. Там они и работают, — ответила Клава с недовольством.

Маша бросила взгляд в сторону вагона, около которого копошились люди, и решила пойти проверить, что там происходит. Из двери вагона вылетали тюки, которые рабочие потом складывали на сани. Маша подошла поближе к вагону.

— Мария Ипполитовна, отойди подальше, а то потом вся чесаться будешь, — закричал ей Федя.

Маша не послушалась и подошла ещё ближе.

— Я правду говорю, Мария Ипполитовна, это же шлаковата. Отойдите оттуда, пока не поздно, — продолжал настаивать Федя.

Увидав Машу, рабочие перестали укладывать тюки. Из вагона высунулись головы других рабочих. Все уставились на Машу. Она потопталась на месте и побрела назад. По дороге она почувствовала, что всё тело начало чесаться. “Не понимаю. Я стояла у вагона каких-то пять минут. Как же шлаковата могла проникнуть сквозь толстую телогрейку за такое короткое время? Как же там рабочие? Ведь они там целый день”. Эти мысли не покидали её всю дорогу в прорабку. Максим Максимыч был уже там. Встретив Машу, он развел руками,