Victor Izakson - Маша Коровина

— Константин Васильевич, чем мне сейчас можно заняться? — спросила она его.

— Нечем. Работы нет, — коротко отрезал он.

Рядом, за своим рабочим столом, читая книгу, сидел Виталий Сергеевич.

— Виталий Сергеевич, — взволновано обратилась к нему Маша. —

Что у нас случилось? Почему все такие мрачные и сердитые? —

— Случилось. Прибалтика аннулировала все контракты. Московский институт отказался от нас. Осталось всего несколько мелочей доработать. За январь вроде бы зарплату заплатят, а там видимо почти всех уволят. Все разваливается к чертовой матери. Перестройка даёт о себе знать, Мария Ипполитовна, — с раздражением заключил он и опять уткнулся в свою книжку.

Так, без дела прошла еще неделя и потом начались увольнения. Начальник, по одному, начал вызывать к себе персонал. Люди выходили из его кабинета с опущенными головами и бегунками в руках. Они носились из отдела в отдел, собирая подписи о том, что ничего институту не должны и укладывали свои вещи в коробки. Первым полетел плановый отдел. Егоров, его начальник, будучи бывшим секретарём парткома, полностью потерял свою значительность. Он ходил с плачущей физиономией от сотрудника к сотруднику и жаловался на несправедливость, как будто кто-нибудь мог ему помочь. Потом уволили всех сотрудников отдела кадров. Все его дела стала вести секретарша Лида. И так, один за другим все отделы института прекращали своё существование.

— Нет работы — нет кадров, так и отдел не нужен, — подвел итог Виталий Сергеевич.

— Тише Виталий Сергеевич, — зашептала Маша, оглядываясь по сторонам.

— А чего тише. Всем теперь на все наплевать, — с горечью бросил он.

Пока их отдел не уволили, Виталий приходил на работу. Он обычно сидел за своим рабочим столом пару часов, читая книгу, и потом исчезал до конца дня. Однажды он вернулся после обеда в отдел и с полной уверенностью провозгласил:

— Все, Мария Ипполитовна, ухожу.

— Как, вас тоже уволили? — испуганно спросила Маша.

— Нет ещё, но здесь уже ждать нечего. Скоро всё равно уволят, — объяснил ей Виталий.

Маша в недоумении покачала головой.

— Я, Мария Ипполитовна обегал все конторы. Везде одно и то же. Во всех проектных институтах сплошные увольнения. Я нашел себе работу охранника.

— Охранника? — Маша удивлённо на него посмотрела.

— Да. Охранника. Инженеры никому больше не нужны, а вот охранников не хватает. И платят больше, — добавил он.

Он собрал в коробку свои книги и инструменты.

— Счастливо оставаться, Машенька, — попрощался Виталий, впервые так нежно её назвав.

— А вы бегунок то подписали? — напомнила она ему.

— А на хрена мне этот бегунок и все их расчёты того, что мне должны. Мне за эти 3 дня здесь заплатят меньше, чем я заработаю в охранке за сегодняшний вечер. Пускай они провалятся. — И махнув рукой, он скрылся за дверью.

Несколько дней спустя после ухода Виталия Маше дали небольшую работу по реконструкции магазина. В то время, как ряды инженеров редели с каждым днем, Машу почему-то не трогали. В конторе оставалось всего человек 20, работая то над одним, то над другим небольшим проектом. И вот, в один прекрасный день, Елин вдруг вызвал всех к себе в кабинет. Сотрудники с опущенными головами расселись по стульям, расставленным вдоль стен кабинета, иногда поглядывая на начальника. Ничего хорошего не ожидалось.

— Товарищи, — начал Елин. — Вы знаете, что Московский институт от нас отказался? И не только институт, наше государство тоже. Наша контора становится частной. В стране происходит так называемая приватизация. Теперь мы зависим только от самих себя. Найдем мы контракты, будет работа и будет зарплата. Не найдём – не будет ни работы, ни зарплаты, так как денег взять будет неоткуда. Вы уже заметили, что плановый отдел, отдел кадров, бухгалтерия – все полетели в тартарары. Лида теперь и секретарь, и бухгалтер, и кадровик. Остался у нас один инженерный костяк, это вы. И вы можете теперь стать владельцами нашего института. На его приватизацию государство выпустило 10,000 ваучеров. Каждый ваучер стоит 10 рублей и каждый из вас может купить сколько захочет.

Все в недоумении разом заговорили.

— Подождите, не шумите, — остановил их Елин. — Ну, Евсеева, чего ты руку тянешь, какой у тебя вопрос?

— Николай Николаевич, а чего с этими ваучерами делать, зачем их покупать? — спросила она.

— Евсеева, если вы, скажем, купите 100 ваучеров, то станете владельцем одного процента нашего института, — объяснил ей начальник.

— А зачем мне нужен этот процент, да и где я сейчас 1000 рублей возьму? Это больше чем моя зарплата за четыре месяца, — раздражённо буркнула Евсеева.

Опять все разом заговорили. Ник Ник поднял руку, сделав им знак замолчать.

— Постойте, не горланьте, я сам еще толком не разобрался. Это не срочно. Продажа ваучеров закончится через три месяца, так что есть время подумать. Я всем раздам проспекты, там все написано. В данный момент у нас есть более важная проблема. За январь все получат свою зарплату. На февраль работы у нас практически нет, и платить вам будет нечем. И такая ситуация возможно будет продолжаться не один и не два месяца, пока мы не станем на ноги. Кто хочет может остаться, кто не хочет, может уйти. Если у кого-то из вас нет конкретного задания, можете договориться с главным инженером, чтобы на работу не выходить. Но связываться с ним надо будет каждый день, так как работа может появиться в любую минуту. Я веду переговоры со многими клиентами. Но обещать ничего не могу, — заключил он и, не дожидаясь дополнительных вопросов, дал знак всем покинуть его кабинет.

Маша вернулась домой в паршивом настроении. Хоть ей и не много платили, но с маминой зарплатой от детского сада им хватало.

“Куда податься? Ведь я ничего не умею делать, кроме как считать балки,” думала она пока мать хлопотала на кухне. За ужином Маша рассказала ей свои печальные новости.

— Ничего, дочка, проживем как-нибудь, — успокоила её мать. — Во время войны, да еще под немцами хуже было.

Прошел январь. За февраль Маше заплатили 15 рублей. А в марте - вообще ничего. Маша обегала все проектные учреждения. Никаких вакансий нигде не было. Она начала искать любую работу, только бы заработать хоть что-то на хлеб насущный, но и это оказалось не простой задачей. В полном отчаянии она вынуждена была пойти на работу в государственную столовую мыть посуду. Однако столовая тоже перешла в частные руки и не проработав даже месяц, Машу уволили. Каждое утро она начинала с посещения своего института в надежде получить проектное задание, и в начале апреля ей в конце концов повезло. Ей подкинули небольшой проект, связанный с реконструкцией завода в Никеле. И хотя его выполнение не требовало больше, чем месяца работы, это дало ей хоть какую-то надежду на будущее.