Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне

- Вот что, рыбалка, запомни. Пожалели мы тебя… может, и зря, но пожалели.

- А лохматый велел кончить! - почему-то визгливо вскрикнул Лева.

- Сволочи, - заворочался Ромка, - подонки, пижоны. Ну, кончайте, кончайте!

- Заткнись, - пнул ногой мордастый.

- Дурачок, - спокойно продолжал ушастый, - ты думаешь, мы под ним ходим? Да? Что пили с ним, значит, нанялись? Да плевал я на лохматого, плевал. Понял? И Игорь плевал, это только вон у Левы коленки трясутся.

Лева обиделся, надул губы и заныл:

- Что коленки, что коленки? Вечно ты, Гошка…

- Заткнись, - потребовал Игорь.

А Гошка так же невозмутимо, нравоучительно продолжал:

- Ты полежи тут… Только не вздумай удрать - себя подведешь… И нас подведешь… Я слово дал. А мое слово, знаешь, какое твердое… И учти - мы тебя пожалели… Так что лежи и не пикай. Мы тебя завтра днем навестим, проведаем…

- Передачу принесем, - хихикнул Лева.

- Как днем? - удивился Игорь. - Лохматый велел к двенадцати на пляже быть, в бухту Тихую пойдем.

- Плевал я на него, - спокойно отозвался Гоша и повысил голос: - Плевал, понимаешь? Хочу - приду, хочу - нет, - и снова наклонился к Ромке. - Ты меня в столовке, знаешь, как обидел, да еще при девчонке… На всю жизнь… Я, знаешь, какой мстительный… Ты вот завтра здесь отдыхать будешь, а я ее в кино приглашу…

- На детский сеанс, - угодливо подхихикнул Лева.

- Думаешь, не пойдет? - спросил в упор.

- Уговорим, - заверил Игорь.

- А если сейчас прощение попросишь, - вдруг ушастый стал добрым, - только на коленях, так и быть, отпущу.

- А лохматый? - испугался Лева.

- Да плевал я на него, - взорвался Гоша, - слышал, плевал! Ты думаешь, он правду нам говорил? Выкуси! Врет - я же вижу… Только таких простачков и водить за нос… Что-то нужно от нас, вот и крутит, угощает…

- Ага, - трусливо согласился Лева, - что-то нужно. Адрес у меня взял, в блокнот записал, московский. Только, говорит, друзьям ни слова, писать, говорит, тебе буду…

- И долга, говорит, нету, - удивленно вставил Игорь. - Это, говорит, от чистого сердца…

- Ага, - обрадовался ушастый, - и вы учуяли? Я же говорю: задаром добрым не будешь.

Тут Ромка не выдержал, заворочался, напрягаясь, силясь растянуть веревку.

- Сволочи, - хрипло заговорил он. - Пижоны! Подонки продажные!

- Заткнись! - Мордастый ногой толкнул Ромку.

- Убью гада! - вскочил Лева и даже замахнулся. - Убью!

Гоша поднялся, сплюнул сигарету.

- Пошли! - сказал зло. - Он упрямый, я тоже… Пойдем, старики, топаем…

Съемки закончились в двенадцать ночи, и пока Оксану довезли до дома, было уже без четверти час.

Она удивилась, что Ромка не вышел навстречу. И еще больше удивилась темноте окон и тишине погруженного в сон дома. Только горела небольшая лампочка на веранде и тетя Сима читала за столом. Нет, она даже не читала, она спала, уткнувшись в раскрытую книгу.

Оксана шла к дому, и предчувствие какой-то беды охватило ее.

- Где Ромка? - спросила девочка у Жучки, неожиданно появившейся на ступеньках веранды.

Собака непонимающе смотрела на девочку и, повизгивая, прыгала, пытаясь лизнуть руки. Проснулась тетя Сима.

- Приехала наконец, - сказала удовлетворенно. - Сразу к умывальнику, грим смывать. Я теплую воду берегу.

- А где Ромка? - спросила настойчиво девочка. - Он разве не приходил?

- Откуда я знаю, - пожала плечами тетя, - спит, наверное, без задних ног…

"Спит? - она даже расстроилась. - А говорил, ждать будет".

Девочка на цыпочках прошла к двери его комнаты и прислушалась. Но все равно ничего не услышала и почему-то успокоилась.

"И пусть спит, - решила она, - он ведь устал".

- Ну где ты там? - шепотом позвала с веранды тетя. - Вода же остывает.

- Здесь я, здесь!

Она ужинала и все время одергивала тетю:

- Ну что вы так громко… спит же…

- Подумаешь, - отвечала тетя, - он спит. Все спят - и мать, и брат, и отец…

- Отец опять приехал?

- Опять.

- Так быстро? А Ромка тогда говорил, что на три недели…

- Не знаю, что говорил тебе твой Ромка, - сердито ответила тетя, - только ты ешь поскорей да на боковую… неужели еще не устала?

- Нет, - весело, беспечно отозвалась она, - ну, ни капельки. А правда, тетя, он у них хороший?

- Кто?

- Ну отец. Антон Силыч. И отчество мировецкое… Он знаете какой? - спросила и сама же ответила: - Как Ромка.

- Эх, - то ли вздохнула, то ли зевнула тетя. - Это Ромка такой, как отец…

Они ушли. И остался Ромка один на один с темнотой ночи. Ныли затекшие, вывернутые назад руки, саднило колено и очень болела разбитая губа.

Как же так получилось? Где, когда сделал он ошибку? Может, зря пошел с ними, зря не убежал? Капитан Никифоров сказал бы примерно так: "Вот опять вроде бы нелепость, случайное совпадение, а на деле ясно выраженная логика поведения, логика событий". В самом деле, думал Ромка, если бы он тогда не повздорил с "ковбоями" в столовой, они бы не подкарауливали его сегодня на Зеленой. И если бы тогда, на пляже, не обратили внимания на лохматого, если бы он сегодня в ресторане не встревожил его, не лежал бы он сейчас на острых обломках ракушечника таким беспомощным…

Вот тебе и случайность, вот тебе и совпадение.

"Нет, - сказал бы капитан Никифоров, - это логика действия и Ромки и этих "дружков", это логика нашей борьбы".

Так думал, так рассуждал сам с собой Ромка Марченко. И постепенно, утомленный и борьбой, и навалившейся бедой, и непроходящей болью в голове, он заснул.

Заснул крепко, по-мальчишески, в очень неудобном положении.

А Оксане не спалось. Она беспокойно переворачивалась с боку на бок и все не могла заснуть. Что-то неуловимо-тревожное сжимало сердце, и приходилось дышать осторожно, словно ощупью. Сон не шел. А шли какие-то дикие мысли: будто торопился Ромка домой - и провалился в какую-то яму, а то и в колодец. И сидит там и молчит - звать на помощь стыдно. А то еще: напал на него по дороге кто-то. Кто - она так и не поняла. И опять он не кричал, не звал, опять было стыдно. А как же найти человека, если человек не зовет на помощь? И тогда ей почему-то показалось, что Ромка только что пришел. Осторожно шлепая босыми ногами, он прошел по веранде, тихо-тихо прикрыл за собой дверь, постоял немного у ее комнаты, послушал - спит ли - и ушел к себе.

Она поднялась, села на кровати и, придвинув ночник, зажгла его. Напротив спокойно спала тетя Сима, только чуть поморщилась от вспыхнувшего света и отвернулась к стене.

Оксана накинула халат и вышла в коридор. Нет, в комнате Ромки не было слышно ни звука.

В беспокойстве, почему-то охватившем ее, она вышла на веранду. Полная темень окружала дом, над поселком ни огонька, ни звука, только в стороне набережной мигал красный огонек маяка да изредка порывы ветра доносили с моря шум прибоя.

Оксане вдруг стало страшно. А если Ромки нет совсем дома? Если он и не приходил даже? Как это она могла поверить тете Симе? Как бы это узнать точнее? И она вспомнила. Окно его комнаты выходит в сад. "Что же, - подзадорила сама себя, - сходи посмотри… И посмотрю", - решила твердо.