Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне

И потом предупредили же его крепко-накрепко, чтобы не делал никаких поспешных выводов.

Как назло, автобус долго разворачивался прямо перед окнами ресторана. Незнакомец, попыхивая сигаретой, смотрел на улицу.

Ромка уселся на сиденье и усилием воли заставил себя не смотреть больше на окно. Как учил Суходоля, в такие моменты надо лишь провентилировать легкие - пять-шесть глубоких вдохов и выдохов.

Он сидел, смотрел прямо перед собой и усиленно "вентилировал" легкие.

Когда автобус вырвался, наконец, из узких улочек поселка и, весело гремя бутылками, помчался по асфальтированной дороге к месту съемки, Ромка уже знал, что надо делать.

На одном из поворотов Марченко попросил шофера остановиться.

- Что случилось? - притормаживая, спросил тот.

- Надо мне.

- Надо так надо, - удивился шофер, - только я, дружок, ждать не стану.

- Хорошо, - согласился Ромка, - не ждите.

Автобус, мигнув красными огоньками, исчез за очередным поворотом, и сразу обступили, навалились на Ромку темнота и тишина. Но он хорошо знал это место и совсем не боялся тишины.

Прошел по дороге чуть назад, остановился около известного ему да и почти всем мальчишкам отряда телеграфного столба. Пошарил внизу, возле самого основания, и открыл щиток. А под тем щитком нащупала рука телефонную трубку.

- Дежурный по заставе слушает, - послышался далекий голос.

- Это я, я, - заговорил тихо Ромка, - это Марченко, мне нужен капитан Никифоров.

Дежурный переспросил и лишь после повторной Ромкиной просьбы сказал:

- Хорошо, жди.

Через несколько томительных минут в трубке послышался тяжеловатый, грубый голос старшины заставы.

- Что случилось, Марченко? Капитана нет, он отдыхает. Мне можешь сказать?

- Могу, - согласился Ромка и продолжал все так же тихо, почти шепотом, словно кто мог подслушать его в этом гористом безлюдном месте: - Тарас Порфирьевич, я видел того лохматого, с волосатыми ногами, кто оставил вещи. Он был сейчас в ресторане, в углу, у последнего окна.

- Спасибо, - сказал старшина, - я сейчас же доложу капитану. Только как же ты оказался в поселке? Ты же должен быть на съемках?

- Так уж получилось… а я на съемках, вот сейчас иду туда…

- Откуда ты говоришь?

- Это столб двести одиннадцать, - сказал Ромка, - по дороге на Веселое.

- Понятно, - отозвался старшина, - еще раз спасибо, и дуй, снимайся. Я отключаюсь.

Ромка смотал провод, отключил вилку и запрятал трубку.

Но под ложечкой все-таки тоскливо заныло: как его так угораздило! Ведь, может, он сорвал сейчас всю операцию! Может, сейчас этот лохматый мчится без оглядки из Прибрежного. А что? Взял на площади такси и улепетывает, поминая его, Ромку, добрым словом. Ну конечно, он же сам предупредил его, когда полез в окно. Ведь приказано было: не узнавать. Прошел бы мимо - и все. Занялся бы кефиром - и спасибо тебе, товарищ Марченко! Помогли, товарищ Марченко. А сейчас?

Он шел пешком по темной дороге и ругал себя.

Если по прямой, то до съемочной площадки можно было бы дойти за каких-нибудь минут пятнадцать-двадцать. Но прямого пути в горах нет - дорога петляет и крутится по склонам. И он знал, что пройдет оставшийся путь минут за сорок пять, а то и за все пятьдесят. Он даже радовался этому - не хотелось сейчас ни света, ни шума, ни друзей, ни знакомых. Вот так лучше - идти одному по еле угадываемой дороге, слышать только стук собственного сердца да скользящие под ногами, отлетающие назад камушки.

Он прошел уже четыре поворота и спускался дорогой к очередному крутому подъему, как впереди, навстречу, сверкнули фары, прорезали темноту два широких луча и сейчас же погасли, скрылись за каким-то изломом дороги.

Потом уже совсем близко свет четко отделил силуэт скалы, и из-за поворота прямо на Ромку, ослепив фарами, вылетела, дребезжа кузовом, какая-то машина.

Он прижался к камням, пропуская ее, но машина остановилась, и фары потухли. Это оказался знакомый киношный автобус.

Шофер высунулся из кабины.

- Чего стал, садись. За тобой и еду. - И, приоткрыв дверцу, продолжал: - Важная ты, друг, птица. Влетело мне за тебя от директора. Нельзя, говорит, его одного оставлять. Немедленно, говорит, поезжай.

Автобус, спущенный с тормозов, мягко покатился вниз, потом вздрогнул, взревел мотором и на крошечной площадке стал осторожно разворачиваться. Наконец развернулся и снова лихо, снова дребезжа помчался на съемочную площадку.

- Рессора правая села, - сказал раздраженно шофер, - надо стать на ремонт, а когда станешь - каждый день нужен.

На площадке горели прожектора, гудел мощный вентилятор "ветродуй" - так называли его киношники. А рядом пиротехник дядя Паша держал небольшую фанерку, с которой потоки воздуха срывали куски белого дыма, застилали площадку рваными полосами тумана.

- Стоп! - прокричал раздраженно Егор Андреевич, - Так не годится! Дядя Паша, придумывайте что-то другое!

Дядя Паша, озабоченный и злой, побежал к автобусу за новыми банками дыма. И тут-то увидел Ромку.

- Где ты носишься? - обрадовался он. - Бери банки, держи шест и дуй за мной.

Это уже было дело. Ромка поспешно схватил две банки дыма, двухметровый шест с гвоздем на конце и побежал за пиротехником.

- Туман им подавай, - ворчал на ходу дядя Паша, - а как я один туманом такую площадь покрою… Да еще общий план, да ночью, навыдумывают всякое…

Но Ромка знал, что ворчит дядя Паша только для вида, а сам рад-радешенек, что такое придумали, - любил свое искусство показывать. Сам, наверное, и предложил да еще сказал: "Вы только объясните, что надо, а как, это уж я сам додумаю".

- Значит, ты сидишь тут, - сунул пиротехник Ромке в руки спецспички и терку. - Как крикну "слева" - ты и зажигай. Ясно?

- Ясно.

- Только ты не стой на месте, не стой, а ходи, следи, как ветер меняется. Понял?

- Не впервой, дядя Паша.

- Мало что не впервой. А объяснить я тебе задачу обязан. Нам надо весь тот участок дымом, закрыть. Сам-то я у ветродуя буду, а справа Толика попросил. Слева ты, значит. Уяснил задачу?

- Уяснил.

- Жди команды.

Сказал дядя Паша и, подхватив оставшиеся коробки, скрылся в темноте. Теперь темнота особенно ощутима после яркого света на площадке. Приборы там только что потушили, и площадка угадывается лишь по маленькой далекой дежурной лампочке да по монотонному далекому гулу работающего движка.

Ромка торопливо насадил одну из банок на шест, воткнул в отверстие банки кусок пиротехнической спички и стел ждать.

Ждать пришлось недолго. Видно, дядя Паша уже появился на площадке и сказал коротко: "Кого ждем?"

Загрохотал сначала дизель "лихтвагена", вспыхнули и замигали "диги", потом включился в дело ветродуй - зачихал, застучал и взревел, словно собираясь взлететь. "Диги" перестали мигать и налились ослепительно белым, ну просто дневным светом.