Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне

- Ясно-то ясно, - сказал огорченно Тимка, - только зачем отсылать? Мы и так все понимаем - не маленькие.

- Приказ, Коробко, - сказал Никифоров, - не обсуждают, приказ выполняют… - И добавил уже мягче, дружелюбно: - Очень серьезная операция готовится, хлопчики, и очень не хочется, чтобы она сорвалась из-за какой-нибудь вашей мальчишеской выходки…

Отец на это сказал так:

- Нет у нас теток, нет у нас бабок, собирайся-ка по-настоящему и пойдешь со мной. Месяц не месяц, но недельки три поплаваем. Доволен?

Ромка молчал. Очень удивился Антон Силыч.

- Ты же все время сам меня просил. Уговаривал. Слезы лил. Или расхотелось?

Это точно, было такое. И просил, и уговаривал, и слезы лил. Все время отец отказывал.

"Мал еще, - говорил, - того и гляди волна смоет. Не детское это дело, не забава: труд, работа, пот. А до отдыха, пока рыба идет, ох, как далеко! Не спеши, сынок, еще хлебнешь рыбацкого счастья".

Все время отец отказывал, а тут сам предлагает. Радуйся, Ромка, торопись с ответом, а то отец такой, долго упрашивать не станет…

- Так как, - спрашивает Антон Силыч, - идет?

Сын молчит, сын раздумывает.

- Вот тебе на, - удивлен отец, - тебе уже в море не хочется?

Нет, почему же, ему в море хочется. Очень хочется. Он еще ни разу не ходил на дельфинов, да еще на отцовском сейнере! Это даже здорово, что отец согласен взять с собой. Но и остаться ему тоже хочется. Совсем скоро, знает он, придется ему дублировать Володю под водой, драться в воде. Он же не может так просто, за здорово живешь, оставить все это - его же готовили, тренировали. Консультант фильма, опытный спортсмен-подводник, два часа с ним из моря не вылезал, все учил: и как воздух экономить, и как руки держать, как ногами работать. И приемы борьбы под водой показал, даже похвалил: "Быстро усвоил, будет из тебя подводник".

Вот и получается, что нельзя Ромке, ну никак нельзя сейчас в море идти. А кроме того, здесь же остается Оксана. А что море? Море, оно не уйдет. И дельфины не уйдут. Эти уйдут, так другие будут. Он же морю никогда не изменит. Просто сейчас, ну, на это время, море подождет. Как это "подождет"? А приказ? Ведь это же не игра, не забава. Боевой приказ. И его он должен выполнить, так надо! Знает Ромка, так будет лучше не для него, нет, для дела, для жизни, которой он живет.

- Ну, согласен? - торопит отец, - Смотри, я настаивать не буду. Считаю до трех, - насмешливо прищуривает левый глаз, - раз, раз с половиной…

Не выдержав, Ромка улыбнулся.

- Три! Все. Я согласен.

Не другой день друзья провожали Степу. Стояли тесной группкой на длинном-предлинном причале, на еще не просохших от только что прошедшего дождя, скользких, скрипучих досках…

Недавно пронесшиеся над поселком грозные черные тучи ушли к горизонту и там отдаленно погромыхивали да мерцали отсветами молний.

Там еще шла гроза, а здесь уже сияло солнце, оживленно, громко переговаривались пассажиры, дожидающиеся посадки на теплоход, и совсем озорно кричали чайки, кружась над идущей к причалу с удачливым уловом фелюгой.

- Значит, к бабке? - вздохнул Тимка.

- К бабке, - сокрушенно отозвался Степа. - И где ее только откопали? Вечером вчера дали телеграмму, а утром уже ответ: ждет не дождется, волнуется, целует…

- Бабки, они все такие, - вздохнул и Захар, - им бы только внучат под боком иметь… вареньем закормит.

- Если бы только вареньем, - скорбно сказал Степа.

Катер, который перевозил пассажиров на теплоход, с ходу стукнулся о причал. Заскрипели доски, зашатался ветхий мостик, а там, на рейде, завыла сирена теплохода.

Пассажиры зашевелились, подняли свои чемоданчики, корзины, свертки, потянулись к мостику.

- Пора. - Степа по очереди крепко-крепко пожал друзьям руки.

Потом подошел к матери, дожидающейся его в стороне, забрал из ее рук тяжелую набитую сумку, вывернулся из прощального родительского объятья и, не оглядываясь на друзей, на мать, минуя мостик, спрыгнул прямо на палубу катера.

- Да, - печально сказал Ромка, - теперь нас пятеро.

А к вечеру их осталось трое.

Днем совсем неожиданно укатил Сенька Пичужкин. Его родители долго не раздумывали, отправили попутной машиной к дяде, благо путь недалекий - сто двадцать километров, и море там такое же, и поселок такой же. Друзей, правда, таких нет, но тут уж ничего не поделаешь, придется с месяц потерпеть.

Только проводили Сеньку, настала очередь Леши Затонского. Тоже нашлись родственники. В Таганроге. Материна сестра. Тетка. Давно с ней потеряли связь, а тут, как назло, два дня назад прислала открытку. Квартиру они от комбината получили, в гости приглашала.

Мать поехать не могла - отпуск только зимой, отец тем более - самый сезон, уже хотели письмо писать, извиняться, а тут такой удобный случай. Вот и послали за себя сына.

Затонский не уезжал, не уплывал, а улетал.

На местном аэродроме, который и работал-то только летом, в курортный сезон, вместе с другими пассажирами ждали они посадки на вертолет.

- Счастливчик, - вздохнул Тимка, - опять на вертолете!

- Это да, - согласился Леша, - только бы лучше туда и сразу обратно… не задерживаться…

- А потом как? Тоже самолетом?

- Если бы самолетом… билет уже в кармане… плацкартный.

- На месяц?

- На все лето, - обиженно покосился Леша в сторону стоящих неподалеку родителей, - видишь, провожают, - и понизил голос: - Я все равно не выдержку, я смоюсь, вот увидите… Я ее, тетку, слушаться не стану. Не стану - и все! Так сама домой отправит, честное слово!

Утром следующего дня на веранде Ромкиного дома произошел такой разговор.

- И сегодня на съемку не поедешь? - обиженно сказала Оксана.

- Угу, - буркнул он, - некогда. Тимку и Захара проводить надо.

- Уезжают? - удивилась она. - Зачем?

- Наградили, - ответил он, - премировали путевками в Артек.

- За что это?

- За помощь в охране государственной границы, - небрежно сказал он.

- Ну? - ахнула она. - Вот здорово! - И тут же удивилась еще больше: - А что же тебя не наградили?

Пожал плечами.

- Не за что.

- Ой ли? - недоверчиво сощурила глаза. - Что-то тут не тек…

- Так, не так, - сказал серьезно, заканчивая разговор, - а все точно. Сегодня и отправляются рейсовым автобусом. Путевки там уже дожидаются…

- А когда уезжают?

- Тебе-то что? У тебя съемка.

- Вечером, режимная… Может, я тоже проводить хочу…

Он понял, вернее, уже знал - от нее так просто не отделаешься, - поэтому согласился.

- Если хочешь, - пожал плечами, - в двенадцать ноль-восемь.

В двенадцать они были на автостанции, стояли возле переполненного автобуса и, смеясь, смотрели, как Тимка и Захар пробираются на свои места.

- Там, - показал Тимка, - с той стороны.

Забежали с другой стороны.

Тимка и Захар, помогая друг другу, пыхтя и отдуваясь, пытались опустить стекло чуть ниже, но из этого ничего не получалось.