Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

Я глубоко вздохнула, собираясь с силами и стараясь побороть смущение, вызванное предстоящим рассказом, начала:

– Дорогая моя, понимаешь, есть такая болезнь, называется сифилис… – слова дальше не желали выдавливаться из горла. Я прокашлялась, попыталась усесться поудобнее, сложив ноги одна за одну. – Дурная болезнь…

– Почему именно дурная? – Агнесс удивленно посмотрела на меня. – Когда болеешь, любая болезнь – это дурно.

Я с силой выдохнула, всколыхнув неровно-стриженную челку, выбившуюся из-под горжета.

– Так! Попробуем по-другому, – сказала я после некоторого молчания. Сестры сочувственно смотрели на меня, стараясь подавить в себе смех, однако на помощь не спешили, предоставив объяснять щекотливую тему самой. – Скажи мне: что ты знаешь о домах терпимости?

– Судя по названию, там что-то терпят, – пояснила мне девочка с весьма серьезным лицом. Все! Я не могу! Девочки уже едва не рыдали от распиравшего их хохота, мужественно стараясь удержать ровное выражение лиц.

– Х-гм!!! Ну, можно сказать и так, – согласилась я, после того как смогла отдышаться и продолжить говорить. – Так вот в таких домах неприлично ведущие себя мужчины получают эту дурную болезнь, – я с трудом умудрялась подбирать слова. Выходило коряво.

– А почему именно там? – девочка ничего не поняла из моего путанного объяснения.

– Да потому что туда ходят, кто не попадя!!! И разносят!!! – не выдержала и рявкнула я, но постаравшись взять себя в руки продолжила: – А Господь завещал тем, кто не служит Ему, то есть людям простым, жить в законном браке, быть мужьями и женами, – и все-таки вновь не сдержавшись, добавила: – А не шляться на сторону! Тогда и пакости никакой не будет!

– А если муж с женой живут, то не будет? – уточнила Агнесс, похоже еще не до конца понимая, на что я намекаю.

– Не будет, – подтвердила я. – Муж берет жену добропорядочную, непорочную… Для доказательства этого простыни наутро после свадьбы вывешивают. Мудрый обычай.

Девочка помолчала, видимо размышляя о чем-то своем. Я уж было обрадовалась, что пытка закончилась, но не тут-то было! Она задала следующий вопрос:

– А муж тоже должен быть непорочный?

Девочки не выдержали: Гертруда засмеялась, развернувшись и уткнувшись лицом в подушку, а Юозапа просто закатилась в голос, ни капельки не скрываясь. Только вот мне было не до смеха: я не знала, куда себя деть от смущения. Объяснять такие вещи было выше моих сил. Поэтому я вновь прочистила горло и выдавила из себя:

– В идеале, да.

Девочка странно посмотрела на меня, а потом, собравшись с силами, задала свой главный вопрос:

– А что между ними происходит?

– Агнесс!!! – хором рявкнули мы, теперь уже втроем утирая слезы и смущаясь одновременно. – Ты у кого спрашиваешь, не забыла?!

Девочка покраснела как маков цвет, замялась и спрятала зардевшееся лицо в одеяле.

А мы смеялись, уже держась за животы. Блин! Вот правду говорят – и смех и грех!

Кое-как успокоившись, Юозапа собралась было полезть к себе, как наша стеснительная красотка вновь огорошила нас вопросом:

– Так я не поняла, а что же было у него с лицом?

Юзу словно паралич хватил: сестра так и застыла в полуподъме с моего топчана. Я же стукнулась головой о стену от неожиданности, прикусив себе язык. Гертруда сначала тоже замерла, но потом, справившись с эмоциями, ровным голосом постаралась пояснить:

– Эта самая дурная болезнь такими язвами у человека на лице проявляется.

– Ой, жуть какая! – вздрогнула Агнесс. До нее похоже только сейчас дошел весь смысл моего рассказа.

А Герта продолжала:

– Поэтому его и прозвали Сифилитиком.

– А почему святым? – растерянно уточнила девочка.

Юозапа плюхнулась обратно.

– Да потому что для всех была придумана сказочка, что его преосвященство принял чужую болезнь из любви к ближнему, совершая тем самым богоугодное деяние и избавив его, то есть ближнего своего от страдания. Святой человек! Угу. Да такие только позорят наше одеяние! А-то по лицу у него не видно от кого и какую болезнь он принял! Меньше бы в каких-нибудь 'резвых ласточках' в свое время скакать надо было! – жестко выдала она. – Об этом все давно знают. Только я одного понять не могу: как он еще в церкви епископом-то считается?!

– Да обыкновенно, – пожала я плечами. Прикушенный язык немного болел. – Деньги могут все.

Сестра дернулась от отвращения и вновь полезла к себе.

Мы улеглись, погасив свечку, и тут в темноте Агнесс вновь поинтересовалась:

– Как того епископа зовут на самом деле? А то все Святой Сифилитик, да Святой Сифилитик.

– А мы разве не сказали? – переспросила я.

– Не-а.

– Епископ Сисварий.

Sanctus Urbs мы покинули после полудня, кое-как стребовав у кастеляна необходимое снаряжение для долгой дороги на север. Хотя правильнее направление следовало бы назвать северо-северо-запад. Спустя пять дней, почти на границе между Альтисией и Сонкарой в городке со смешным названием – Борунка, стоящем у подножия Альтисских гор нам удалось присоединиться к каравану из двух десятков телег, направлявшемуся в Виану через Тормин. Это оказалось практически по пути, и большую часть дороги мы должны были провести вместе с торговцами. К тому же вышло удачно: по совету Гертруды смогли пристроиться к ним в качестве сопутствующей охраны. Старшая сестра договорилась с хозяином каравана о бесплатном столе и ночлеге, а мы пообещали в случае чего помочь его охранникам. Приняли нас весьма охотно; а что, мы для них сплошная выгода. Купцу в три раза дешевле обойдется кормить нас и наших лошадей, чем заплатить дополнительному десятку тех же охранников.

Торговцы из-за сильно груженых телег двигались неспешно, но в течение всего светлого времени суток, поэтому большую часть пути мы шли быстрым шагом, а, утомившись, вновь садились в седла. По дороге возобновили обучение Агнесс, подойдя к процессу вдумчиво и основательно. Девочка не возмущалась как прежде, а с прилежанием взялась за освоение нелегкой науки: что поделаешь – жизнь заставляет. Глядишь с месяцок ее понатаскиваем, так она потом хотя бы от пары-тройки необученных мужиков отобьется. Да и мы с сестрами начали проводить ежевечерние тренировки для поддержания формы и повышения собственного авторитета. Хотя лукавлю, все же не совсем ежевечерние. Однажды под Свирельками, маленькой деревушкой графства Клирье, нам пришлось помогать торговцам проталкивать по вязкой грязи телеги, осевшие по самые ступицы. Так после не до того было, от усталости едва ноги переставляли. Но, тем не менее, тренировки были весьма частыми.

Наступил ноябрь, принесший с собой не только слякоть и непрестанные дожди, но и сильные холодные ветра, которые делали промозглую сырость еще более невыносимой. Иногда по ночам ударял мороз, сковывая землю ледяной коркой, а днем снова оттаивало, превращая дороги в непролазное месиво.