Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

– В ауберге у нас никого не жгут и не четвертуют принародно, – скривился Констанс. Он не любил всю эту грязную возню и раздел наследства при помощи силы Церкви, но с другой стороны каким еще способом удержать в узде непомерно наглеющее дворянство?! – В основном открытые обеды, да праздники, посвященные дню святого покровителя ордена. Но если уж вам хочется что-нибудь этакого, то пожалуйста…

Епископ принялся рассказывать безопасные, и некасающиеся его сведения о Бейлифе Цемпе, да смещении адмирала Форсина, умолчав о своем участии при этом. Ему проще было поделиться такой информацией, нежели продолжать открещиваться от расспросов настырного суффрагана, затягивая прогулку с вновь разболевшимися коленями. А Убертин, вцепившийся как клещ, казалось был готов хоть весь день бродить по аллеям парка, стремясь выведать крохи сплетен из Sanctus Urbs.

Когда Констанс вернулся к себе замерзший и злой, с вдобавок безбожно обострившимся ревматизмом, в покоях его в нетерпении поджидал брат Боклерк. Едва епископ вошел, как секретарь бросился к нему навстречу. Поспешил снять с него пелиссон, усадил в кресло, стоявшее у камина, разул и завернул его ноги в нагретое одеяло.

– Горячее вино с пряностями будите, ваше преосвященство? – спросил он участливо.

– Буду, – кивнут епископ. – Убертин невыносим! Таскал меня битый час по морозу, показывал деревья в инее, словно в детство впал! Поскорее бы он на самом деле из ума выжил! Чтоб от него отвязаться я ему едва ли не половину сплетен Святого Города пересказал. Ужас! А нам еще придется сидеть здесь, Бог знает сколько!

– Не придется, – едва сдерживая волнение, ответил Боклерк. – Посмотрите, что я нашел! – Он протянул епископу желтый, обкрошившийся по краям пергаментный лист. – Это запись единственного допроса епископа Сисвария! Водимо он был весьма растерян, после ареста и предъявления ему обвинения. Находясь под впечатлением от возможности деградации, он проболтался, а потом одумался, пустил в ход деньги или еще что случилось… Но больше нет ни одного протокола. Дальше он проходил не как обвиняемый в грешном деянии, позорящем одеяния священнослужителя, а как пострадавшая сторона. Я тайно изъял сей лист из подшивки, и вынес под сутаной. Это единственный документ, указывающий…

– Не тараторь ты, дай прочесть, – отмахнулся от оживленного и нервно говорящего секретаря, епископ.

Боклерк, отошел к столу и принялся лихорадочными движениями перекладывать разложенные бумаги. Через минуту со стороны раздался удивленный и одновременно с оттенком торжества возглас Констанса:

– Боклерк! Невероятно! Уму непостижимо! Кто бы мог подумать?! – секретарь бросился к камину, где возле кресла стоял епископ и потрясал зажатым в руке листом. – Сисварий получает свои огромнейшие деньги от домов терпимости, в которых подхватил заразу! Никто и вообразить такого не мог! Да простит меня Господь за столь грязные слова, но теперь мы держим этого святого сифилитика за… За яйца!

– Выходит, что теперь эта девушка единственная наследница герцога и его огромного состояния? – раздраженно бросил Констанс, глядя в окно на серое февральское небо, вновь обещающее снег.

– Да, ваше преосвященство, – подтвердил Боклерк стоя перед пюпитром. Он самым внимательным образом просматривал старые записи, в надежде найти выход из сложившейся ситуации. – Вы абсолютно правы.

Епископ отвернулся от окна и посмотрел на мужчину, что сидел на стуле перед дверью.

– Вы понимаете, что с этой смертью все потеряли? Теперь у вас даже шанса нет.

Мужчина опустил голову, помолчал немного в раздумье, а потом поднял глаза на Констанса.

– Я слушаю ваши условия, – сухо вымолвил он. Епископ в немом вопросе изогнул бровь, и тот пояснил свою фразу: – Иначе бы вы не беседовали со мной, и не предавались размышлениям в слух.

Его преосвященство слегка дернул уголком губ, стараясь сдержать улыбку.

– А вы гораздо умнее и дальновиднее, нежели чем ваш сводный брат, – в устах епископа такая фраза звучала как изысканный комплемент. – Но полно… И так, у вас есть документы об усыновлении? – мужчина скопировав мимику Констанса изогнул бровь. – Маркиз официально признал вас своим сыном? Или все голословно, и у вас нет бумаг?

– Только на словах, – подтвердил тот.

Констанс недовольно поморщился и посмотрел на своего секретаря. Брат словно почувствовав немой вопрос, поднял глаза на его преосвященство.

– Вообще-то в тех бумагах, что я сейчас просматриваю, есть незаверенный в магистратуре документ, в котором маркиз д'Фети собирался усыновить своего первенца, но по какой-то причине не сделал этого. То есть у нас есть официальная бумага с подписью маркиза, однако нет печати и записи в церковной книге.

Епископ вновь задумался, отворачиваясь к окну. Сквозь цветное стекло было видно, как во дворе братья-прислужники разгребают рыхлый снег, выпавший с утра.

– Печать поставить не сложно, – выдохнул Констанс после недолгого раздумья: – Однако даже официально по всем правилам усыновленные бастарды не могут наследовать титул. Это не подходит. Должен быть иной выход.

В кабинете на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая шелестом листов переворачиваемых секретарем.

– За то могут наследовать его дети, – вдруг раздался голос Боклерка. Епископ бросил взгляд на секретаря. – У нас есть наследница огромного состояния, которая в отсутствии прямых наследников мужского пола, может передать своим будущим детям герцогскую фамилию и титул. У нас есть мужчина, который не может принять этот титул, однако если подготовить все необходимые бумаги, то уже его дети смогут…

Лицо Констанса просветлело, а мужчина наоборот стал настороженно поглядывать на рассуждающего секретаря.

– Постойте, не хотите ли вы сказать, – начал он, но епископ оборвал его, довольно улыбнувшись.

– Сегодня мой секретарь подготовит все необходимые бумаги, а завтра вы их подпишите.

– И что я должен подписать? – мрачно поинтересовался мужчина.

– Первое – вы отписываете две трети будущего наследства, включая земли и вексельные бумаги в пользу церкви, в частности в пользу ордена Святого Варфоломея Карающего, а если точнее – моего диоцеза. Второе – вы соглашаетесь, что брат Боклерк становится полномочным представителем, чтоб от вашего лица и имени, заключить брак с наследницей. Третье – в дальнейшем вы и ваши дети не претендуют на имущество, отписанное в пользу церкви.

– Подождите, я что-то не понял о двух третях и браке, – выдавил из себя мужчина, ошарашенный речами епископа.

– Что вы не поняли?! – резко бросил Констанс. – Вы не в том положении, что что-то выбирать! Вы отказываетесь от большей части наследства, получаете супругу, от которой у вас должен будет родиться наследник, вот он то и станет герцогом. Что не понятного?!