Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

Ругнувшись в душе, а заодно вспомнив всех святых, я спешилась и пошла к завалу. Навстречу мне с угрожающим видом двинулась пара стражников из городской гвардии с глефами на перевес. (Глефа – рубящее-колющее оружие в виде насаженного на древко наконечника, имеющего форму клинка меча или ножа (обычно с волнистым или зазубренным лезвием) отличались большим разнообразием конфигурации форм и размеров. В наличии у глефы в верхней части наконечника имеется серповидный отросток, предназначенный как для отражения неприятельских ударов, так и для захвата вражеского клинка с целью последующего обезоруживания противника.) Они шли неспешно и уверенно, оружие держали твердо; в общем, не мандражировали, по ухваткам сразу видно – матерые ветераны.

– Город закрыт! – прокричал один из них мне с приличного расстояния. – Ближе не подходи, будут стрелять из арбалетов!

Я подняла руки вверх, показывая, что они пустые и прошла еще пару шагов вперед, срывать голос я не собиралась.

– Почему?

– Глухие что ли?! – вновь проорал тот. – Холера! Управляющий городом, Баронет Брюн приказал закрыть ворота. Карантин.

– Заболевшие есть?

– Да, прилично!

– Да твою жешь мать! – негромко ругнулась я, и громче продолжила: – Давно закрыли?

– Сегодня часов в десять.

– Етить твою за ногу, перекинув через забор! – уже во весь голос выдала я. – А с чего решили что холера?

– Личный врач Сера Персиваля Брюна сказал.

– У нас срочное письмо в ауберг к его преосвященству епископу Бернару, пропустите нас.

– Ничем не могу помочь, – прокричал мне служивый. – У меня приказ никого не выпускать! А попытаетесь прорваться силой, вас болтами утыкают так, что за ежей сойдете!

Я оглянулась: ко мне, одев на голову шлем, направлялась старшая сестра, и ласково покачивала секиру в руках.

– Герта не дури! – рявкнула я на нее. – А ну марш к лошадям! – она неохотно остановилась и нерешительно замерла на месте. – Это приказ старшая сестра! Жопу в кучу и пошла отсюда! – если она сейчас меня ослушается, ее с легкостью превратят в подушку для иголок.

На двух невысоких башнях засели по пятерке арбалетчиков и если они решат, что сестра надумала пробиваться сквозь охрану, то увидимся мы с ней в следующий раз только в Раю. Но она передумала и потопала прочь. Слава Богу! Я повернулась к стражникам и продолжила переговоры.

– А карантин когда снимут?

– Как достопочтимый Гулд разрешит, так и откроем!

– А может достопочтимый Гулд ошибается, и это не холера?! Ведь середина осени на дворе!

– Ничем помочь не могу! У меня приказ!

Та-ак, со стражниками не договорится, их дело маленькое, что сказано, то и выполняют. Похоже, придется топать к градоправителю, к этому Серу Персивалю Брюну, и уже там вправлять ему мозги. Нет ну какая холера?! Осень сухая, и по ночам уже морозец основательно прихватывает. А они холера! Ладно бы еще дождями местное кладбище размыло или весна, жара неимоверная, тогда б все понятно было. А так! С кондачка они там все, что ли попадали?!

Я развернулась и несолоно хлебавши, отправилась к сестрам. Взобралась на коня и, дав шпоры в бока, направилась в центр, к дому баронета.

Горожане все так же жались по сторонам и молча уступали нам дорогу. Так вот что имел в виду этот хитрый жук, хозяин харчевни, потихоньку намекая на цену?! Ах, он гад брюхоногий, поползень облезлый! Ведь знал паразит, и ни слова не сказал! Ну еще бы, с какой радости ему нам что-то сообщать! Хрена бы мы тогда съехали, и цену за комнаты пришлось бы оставить прежней, а так на новое заселение и новые расценки! Скотина мохнозадая! Нет, ну каков гусь?! И я тоже хороша! Нет, чтобы настоять на своем! Ехали бы сейчас себе и горя не знали. А что теперь?! Что теперь делать я спрашиваю?! Мы же застряли здесь до морковкиного заговенья!

С мыслями скачущими, словно зяблики, с одного на другое я доехала до дома градоправителя. Слезла с Пятого и принялась долбить латным кулаком в двери. Выходило звучно. На стук мне открыла служанка с зареванным лицом.

– Баронет дома? – грозно спросила я у нее. В сложившейся ситуации, когда время убегало как песок сквозь пальцы, я готова была голыми руками порвать любого, кто встанет у меня на пути.

– Дома, – сообщила она между всхлипами. – Но он не примет, его сын заболел. Единственная кровиночка… – служанка зарыдала вновь.

– Холера?! – уточнила я, уже заранее подозревая, что она мне выдаст. Та закивала, слезы побежали еще сильнее.

Такой ответ погасил мой пыл. Да, хреново дело складывается! Если бы сынуля баронета был здоров, я бы его еще уломала, а так он упрется рогами, но ворота не откроет, будет следовать правилам до-последнего.

Во всех странах Церковного Союза был издан указ: при обнаружении таких болезней как тиф, холера, чума, оспа и другие, та область, где находили заболевших, объявлялась карантинной, и оттуда был запрещен выезд, впрочем, как и въезд в оную. Если это город, то крепостные ворота запирались изнутри, и их не отворяли до тех пор, пока не перестанут появляться новые заболевшие. Если же это была деревня, то ее окружали церковными постами и отлавливали всякого, кто пытался оттуда сбежать. В монастырях такая зараза почти что не появлялась, поскольку чистоту не только духовную, но и телесную мы соблюдали неукоснительно. В основном люди болели в маленьких тесных городах, где на улицу вываливались помои и все отходы, где большинство были нищие и бродяги всех мастей. Короче в таком месте как Корчь. Ох, и попали же мы в передрягу!

Делать было нечего, видимо придется возвращаться обратно в харчевню, не в госпиталь же нам переться. Только вот с хозяином оной я поговорю по-свойски, в конце-концов мы боевые сестры, а не элионитки на прогулке в монастырском саду. Все, хватит миндальничать!

Я повернула Пятого в нужную сторону, сестры молча последовали со мной. Это хорошо, меня лучше сейчас не трогать. Мы вновь поплутали по уличным лабиринтам, прежде чем добрались харчевни. Я лишь один раз успела садануть кулаком по створке ворот, как их тут же распахнул Курт. Он как всегда радостно заулыбался и замахал рукой, приглашая нас. Едва мы въехали, я спрыгнула с коня, и, бросив поводья конюху, поспешила вовнутрь. Ну, сейчас я буду договариваться! Ох, как я сейчас буду договариваться!

Обычно меня трудно по-настоящему разозлить, как правило, я покиплю сама в себе, спущу пар, и только. Но вот сейчас, когда я нахожусь в бешенстве, лучше на дороге у меня не вставать, сомну как дестриэ пехоту. Девочки вывели меня из себя, на воротах добавили и обозлили, а у дома градоправителя окончательно довели до белого каления. И если теперь трактирщик не примет мои условия, я его просто-напросто пришибу, и заведение поменяет хозяина.