Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

– Да, – сухо кивнула Юза, и посмотрела на меня, вид у нее был как у обреченного.

– То есть решающий голос остается за мной, и если я говорю 'Мы едем туда-то', вы слушаетесь?!

– Угу, – подтвердила Герта.

– Слава Богу! – протянула я чуть веселее. – Хоть до чего-то договорились.

– Но если ты не права, мы все равно тебе выскажем, – сразу же добавила Юза.

– Куда же я от вас денусь! – фыркнула я. – Вы мне потом всю плешь проедите, если что не так! Единственное, чтобы ваши высказывания были по делу, а не просто, что это неправильно, или мы, мол, устали… Лениво там…

– Хорошо, – не очень довольным тоном согласилась Гертруда, видно поняла, в чей огород камень. Обычно под предлогом ее усталости, мы пару дней торчали в приличной гостинице, потихоньку объедались, и до сих пор это проходило. В Робату я ей точно долго рассиживаться не дам!

– Да ясно, ясно, – немного раздраженно выдала Юза, ага и ей камешек попал куда надо.

Мы неловко замолчали.

Решив подвести итог под нашим разговором, я сказала:

– Короче, я так понимаю, мы разобрались, все друг другу высказали, и теперь можем спокойно решать: как нам быть дальше.

– Может нам не стоит так торопиться? Ведь это события так сложились, – осторожно предположила Юозапа, а после чего заключила: – Посудите сами, мы жертвы обстоятельств.

– Мы будем жертвами гнева настоятельницы, – обреченно пообещала я ей. – Ты представь, что с нами сделает мать, если мы уже должны были, как максимум вчера обратно вернуться?!

– Может, дороги развезло, и мы задержались… – начала искать оправдания Юза.

– Да?! Ты хочешь сказать, что на дорогу сроком в две с половиной – три недели в оба конца, ушло три с половиной месяца?! – я аж задохнулась от возмущения.

– Почему три с половиной? – так, похоже сестры не понимают.

– А когда, по-вашему, мы обратно вернемся? Дай бог к середине декабря допилим! Сначала до Sanctus Urbs, затем до монастыря сподвижников Агнесс довезем, потом назад. Сколько получается? А ведь сегодня уже ни много, ни мало пятнадцатое октября! И тут, наверное, на месяц застряли! Так вообще выходит, что не раньше, чем к новому году!

– М-да, как-то не задумывались, – растерянно протянула Гертруда и присела на кровать рядом с сестрой.

– Вот вам и не задумывались! А теперь представьте, что нам устроят, когда мы в середине зимы обратно в орден заявимся?!

– Трындец полный! – озвучила наши мысли Герта.

– То-то и оно, что полный! А вы мне еще говорите, чтобы я не дергалась. Тут в пору как ужаленному бегать! – выплеснула я свои эмоции. Затем выдохнула, попыталась успокоиться, чтобы вернуть разговор в нужное русло. – Так короче, надо решать что делать. Идеи есть?

– Может, через стену переберемся? – бросила первую же пришедшую на ум мысль Юза.

– Ага, и как ты себе это представляешь? – спросила я у нее. – Мы сами через стену, а лошадей что в карманах или за пазухой проносить станем? А может быть Герта как самая сильная их через стену перебросит?! Или может нам пёхом до Альтисии добираться? Чушь не пори! Дельное предложение надо.

– Надо бы с местными поговорить, – в раздумье старшая сестра принялась теребить прядь волос, выбившуюся из по кале. – Понять, что и от чего. Много ли заболевших. А то так, ни с того ни с сего… Странно.

– Ты думаешь, что нам горожане точную информацию скажут. Поди, все слухами заросло, и правды никогда не узнаем, – с сомнением произнесла я.

– Да нет, здесь как и в любой деревне, слухов конечно тьма будет, но если расспросить трех четырех, да потом поделить число больных пополам, то приблизительно получим.

– Ну что, вариант, – согласилась я. Лучше-то все равно нет. – Можно сегодня начать, что день терять. Ох, выбираться нам отсюда надо!

– Кто ж спорит, – прошептала Гертруда, и тут же громче добавила. – Доспехи я могу обратно заносить?

– Заноси, конечно, – оторопело выдавила я.

– Лады, а то кто тебя знает! Когда ты злишься к тебе подойти страшно.

– Герта, да Бог с тобой, я ж ничего такого не сделаю.

– А по твоему виду не скажешь.

С обеда мы решили начать расспросы населения, а к вечеру собраться и сопоставить услышанное. Я, обученная великосветскому политесу, пошла потолковать в ратушу с местной знатью, Гертруда с мужичьем на базар, Юзе достались завсегдатае харчевни. Со мной в ратуше никто разговаривать не стал, меня вообще в нее не пустили. Когда я туда подошла, на двери висел амбарный замок, а служащие оказались разогнаны по домам. Попробовала вновь подступиться к дому градоправителя, но куда там! Проще штурмом Святой город взять, чем сквозь кордон его слуг пробиться. Проплутала часа три, и все почти без толку. Только с одной бабкой на улице переговорила, да и то больше вынуждена была слушать ее причитания, чем толковые сведения. Выходило странно: получалось, что все напуганы, но заболевших она назвать не может. Сначала сказала, что у соседки мальчонка заболел, с позавчерашнего дня крючит; потом – у шорника вся семья полегла. А уж в конце разговора вовсе несуразицу выдала, мол, улицами пластом валяются, вроде помершие есть. Но все же из ее рассказа я кое-что выудила: похоже, заболевших не так уж и много, а если поделить на два, как советовала Гертруда, а лучше на три, то и вовсе человек десять пятнадцать, вдобавок все то ли дети, то ли подростки. В итоге, я решила положиться на счастье сестер, может у них будет больше сведений, и отправилась обратно в харчевню, ведь там у нас с вещами сидела Агнесс. Мы ей запретили выходить, еще случится что-нибудь, греха потом не оберешься; племянница настоятельницы как ни как. Мало того, что мы запретили ей выходить, так еще есть без нас или пить чего-либо, даже простую воду. Мы ж теперь с ней обречены, как с малым дитем возиться.

Вернулась я обратно, если не считать разговора с бабкой, с пустыми руками. В нашей комнате меня дожидались Юозапа и Агнесс, старшей сестры пока не было. На лице у девочки была написана мировая обида и скорбь, видите ли, ее никуда с собой не берут. Юза же стояла и бездумно смотрела в окно.

– Ну как? – спросила она не оборачиваясь.

– Пусто, – выдала я, и прежде чем сесть на свою кровать, принялась стягивать с себя рясу. Как же меня достали все эти тридцать три одежки! В помещении в поддоспешнике жарко, на улице без него холодно, а надевать его поверх не моги, не полагается. – В ратушу не попала, до баронета этого идиотского не добралась. Лишь с одной бабкой поговорила, но после ее рассказа в голове полная сумятица. А у тебя как?

– Тоже ничего не пойму, – призналась сестра. – Посетителей конечно же нет, растрясти некого. С одной Мартой только и поболтала.

– А хозяин?

– А что хозяин?! Он теперь нас до заикания боится, похоже, рад бы сбегать пожаловаться, и на нас всех собак спустить, только вот некуда. Да и потом нажалуется он, не известно еще, чью сторону примут, мы ж дщери Господне.