Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

– Но хоть что-нибудь ты вызнала? – спросила я, справившись с верхней одеждой. Так осталось еще кальцони переподвязать к подолу рубахи и все: можно заново напяливать рясу.

– Давай Герту дождемся, чтобы на пять рядов не пересказывать, – предложила мне сестра, отходя от окна, затем не к месту добавила: – Похоже, к вечеру может дождь начаться, – а после вышла.

– Только этого не хватало, – вяло выдохнула я. Нервничать или расстраиваться по данному поводу сил просто не было, все поутру растратила.

Я рухнула на кровать, вытянувшись во весь рост и заложила руки за голову. Что ж будем вынужденно отдыхать. Агнесс пересела ко мне.

– Есфирь, а Есфирь, – тоненьким и жалобным голоском начала она. – Мне скучно.

– Займись чем-нибудь, – о Господи! Только молоденьких герцогинь я не развлекала.

– Можно я погуляю? А то я взаперти второй день сижу.

– Вот и сиди.

– Вы меня в Горличах держали, и здесь держите, – продолжила ныть она. – А я так хочу посмотреть обычный город.

– Насмотришься еще, успеешь. У тебя теперь для этого вся жизнь впереди.

– А я хочу сейчас.

– Агнесс ты маленькая что ли?! Хоть немного-то понимать должна, что такое город, и что такое холера в нем.

– Вечно вы так! – она резко встала с кровати.

Я неохотно села.

– Если нечем заняться, надень кольчугу и поприседай, а лучше от пола отожмись. Все полезней будет, чем ныть попусту. Хотя погоди. Юза! Сестра Юозапа! – прокричала я вовсю мочь.

Та почти сразу заглянула в комнату и с недовольным видом поинтересовалась:

– Ну что?

– Девочка у нас томится, займи чем-нибудь полезным.

– Чем, например?

– Тренируется пусть, силу нарабатывает. Как стало скучно, пусть отжимается или еще чего. Как говорится – добрый труд всю дурь вон выбивает.

– Где я тебе тут тренировку устрою? Места мало.

– А вы сходите с ней во дворе помашите, там места хватит. Мельницу ей покажи и ту и другую.

– Ага! – Юза покрутила пальцем у виска. – Мельницу ей! Она и так удар простенький через раз отбивает, а ты мельницу. Либо она себе чего-нибудь отшибет, либо я калекой останусь.

– Ну, пойди просто потренируйся, а заодно и вправь ребенку мозги на место. Лучше тебя этого никто не сделает. Все одно Гертруду ждем, так хоть время убьешь.

– Вот спасибо! Наградила, – скривилась сестра, и, посмотрев на Агнесс, выдала: – А ты что стоишь, смотришь?! Марш одеваться!

– Какие же вы злые! – выкрикнула девочка, но вышла. Было слышно, как хлопнула соседняя дверь – послушалась. Впрочем, куда ж она денется: оденется и пойдет.

Я вновь растянулась на кровати и закрыла глаза. Если ничего не могу сделать, то остается просто ждать, а ожидание лучше проводить во сне.

Мы с Юзой и Агнесс сидели внизу и после ужина пили завар, когда возвратилась Гертруда. Было уже довольно поздно, на дворе стемнело, принялся накрапывать противный осенний дождь. Вернулась она уставшая, но с весьма довольным видом. Не переодеваясь, подсела к нам, заговорщицки подмигнула, взяла со стола ломоть ржаного хлеба, бросила на него приличный кусок мяса и впилась в него зубами.

– Ну?! – мы с Юозапой едва не взвыли с надеждой. Неужели она что-то узнала?

– Угу, – промычала она, делая знак рукой, что сейчас, мол, все скажу.

Она быстро прожевала откушенное, отобрала у меня кружку из рук, сделала большой глоток, утерла губы и только после того сказала:

– Жрать хочу как собака!

– Что-нибудь узнала? – не выдержала Юза.

– Да узнала, узнала, – отмахнулась она. – Дайте только червяка заморить, и я вам такое расскажу – со скамей попадаете!

– А по ходу рассказа не получится? – мне не терпелось услышать, что же она накопала.

Она замотала головой и выдала с набитым ртом:

– Ум-у, не фавутитца…

Мы терпеливо стали ждать, когда же она доест и примется за рассказ. Наконец старшая сестра дожевала, взяла кувшин с горячим заваром, налила в мою кружку до краев, сделала первый глоток, и только после того начала:

– Пошла я на базар, послушать, что говорит местное население, и в одном месте набрела на один интересный разговор. Стояли с пяток здоровых серьезных мужиков, видимо не последние люди в этом убогом месте, и обсуждали между собой этот неожиданный карантин. Он им тоже как кость в горле. Уж не знаю я, кто они там были, местные негоцианты или бандюги большого пошиба, но вот ворота им точно открытые нужны, – сестра сделала большой глоток, и продолжила: – Так вот, стояли они и обсуждали, с какого это перепуга ворота закрыли. И если действительно в городе холера, то заболевших почему-то никто в глаза не видел. Тут я ушки навострила и принялась слушать дальше. А они тем временем продолжили свои рассуждения: с чего слухи-то такие поползли, почему паника в городе началась. И вышло у них, что опять же по слухам болящими оказались только детки здешних богатеев. А от чего – тут уж они сразу смекнули. Вся эта золотая молодежь повадилась в местных лесах охоту устраивать. Но на кого бы вы думали? – Герта подняла кружку, заостряя наше внимание на этом моменте, и, сделав из нее новый глоток, выдала: – Они здешних бродяг на лошадях загоняют. Развлечение у них, у паскуд такое! Так вот вчера, по словам одного из мужиков, они забили какого-то очередного приблудного нищего, то ли из Веслы, то ли из Табоха. А что там, что там, по лету холера недолго была. В принципе все городские об этом увлечении знали, да помалкивали от греха подальше, потому как нормальная власть фиг знает где, а тутошняя – под боком. Но вот незадача, по словам все тех же мужиков, скоро в этот вшивый городишко пообещали направить то ли викария, то ли диакона, для оценки госпитального имущества. Естественно по приезду этот церковник узнал бы, что здесь творится, полетели бы чьи-то головы, ан нет. Если в городе холера, то кто ж сюда сунется? Извините, но психов нет. Поэтому какой-то прислужник, видевший, что творили эти говнюки, пошел по приказу языком чесать: холера мол, холера. К тому же личный медик Брюна подтвердил. И понеслось! Мельница слухов заработала на полную мощь. А на самом деле-то за этим скрывается только страх за собственных деточек, потому как бояться они до дрожи в коленях того, что могут сделать с ними церковники, когда сюда нагрянут. Вот воспитывают уродов, а потом не знают куда бежать! Короче, верховодит этой шайкой-лейкой ни кто иной, как деточка дражайшего градоправителя Сера Персиваля Брюна, вот папочка из-за опасения за сыночку ворота-то и закрыл. Вот такие вот пироги с котятами получаются!

Сестра закончила свою речь и надолго приникла к кружке. Мы молчали. Я лично была слегка потрясена услышанным. Вообще-то я не невротичная девица, не в тепличных условиях выращена, и знаю, что иногда господа своих холопов по полям гоняют для развлечения, или нападают на соседские владенья, грабят, жгут, баб портят. Но творят подобные вещи только законченные самодуры, а их по всему Церковному союзу раз, два и обчелся. Да и к тому же стоит пострадавшей стороне, то бишь соседу, утратившему свое имущество, будь то корова или пяток порушенных деревень, пожаловаться в местный церковный магистрат, то все. С соседом быстренько разберутся Бедные Братья Святого Симеона, штраф там назначат, или с его территории что-либо заберут, в общем, восстановят справедливость. А вдогонку еще и накостылять могут, чтобы в памяти закрепил, да на чужие земли больше не совался. Мы ж все-таки в союзе живем – закон на всех единый. А тут богатенькие детки ради развлечения забивали людей?! И остаются безнаказанными?! Это уж, ни в какие ворота не лезет. Да! Вот к чему приводит отсутствие нормальной власти. Обнаглели вконец, распоясались, а как жареным потянуло, так принялись вертеться как ужи на сковородке. Решил Сер Брюн обезопасить своего отпрыска таким способом, взяв при этом целый городок в заложники. Приедут проверяющие, увидят желтые полотнища, и повернут обратно. А может достаточно будет и слов проезжающих через эти места торгашей, чтобы отложился приезд священнослужителя на неопределенный срок, ведь в свежий послехолерный городок никого калачом не заманишь. Теперь понятно, откуда у местной болячки уши растут.