Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

Стоит только помянуть, и он тут как тут. Когда я влетела через заднюю дверь в зал, трактирщик стоял за стойкой и что-то писал в большой амбарной книге, видимо проверял счета. На шум он оторвался от дел, поднял голову, подслеповато прищурившись. Разглядев, что это я, он приветливо заулыбался.

– А очень град, что вы грешили остановиться у меня, – прокартавил он, и захлопнул счетную книгу. – Цена, пгредложенная мной утгром, остается в силе.

– В силе?! – яростно прошипела я и, сделав пару широких шагов, обогнула стойку. – В силе говоришь?! Ах ты сучий потрох! Гнида ты недодавленная! – от этих слов и моих резких движений хозяин принялся пятиться к дальней стене, откуда торчали вмурованные в нее краники для бочкового пива. Я наступала. – Курвин ты сын! – тот уперся спиной в стену, отступать дальше было некуда. Недолго думая, я схватила его двумя руками за грудки и скрутила ворот коты у горла. – Ты, почему сволочь такая, не предупредил нас, что в городе холера?! Почему я тебя спрашиваю?!

– В-вы б-бы не зап-платили б-больше… – с трудом выдавил он. Из-за того, что я была выше его на пол головы, ему приходилось смотреть на меня снизу вверх. Лицо его покраснело, налилось кровью, по роже обильно потек пот, губы затряслись.

– Не заплатили бы больше?! – взбешенно уточнила я, сильнее прижимая его к стене, все туже затягивая ворот на горле. – Легких денег захотелось?!

Хозяин теперь даже не мог моргнуть от испуга, лишь судорожно хватал губами воздух. Тут в зал ввалились сестры, груженные сумками с нашим барахлом. Увидев такую картину, они оторопело остановились. Юза даже попыталась что-то сказать, но я рявкнула, не оборачиваясь: 'Молчать! Не видите, мы торгуемся?!' – и вновь занялась трактирщиком. Для верности процесса, приподняла его вверх, несчастному пришлось встать на цыпочки. В запале я даже веса его не чувствовала.

– Халявы захотелось?! Плата тебе будет пол серебряника как прежде, и не грошиком больше! Ну?! – трактирщик захрипел. Я чуть ослабила хватку и позволила встать на ноги.

– Я пожа…

– Ты что?! Пожалуешься?! – я вновь приподняла его, но на сей раз повыше, так что теперь только длинные носы пигашей доставали до пола. – Кому ты пожалуешься?! Только вякни, и я самолично развешаю твои кишки по забору! Пусть на ветерке полощутся. (Пигаш – обувь с острыми носами.)

Я опустила его вниз, для верности стукнула головой о стену и только лишь после этого чуть отпустила ворот.

– Пожалуйста, – пробормотал он, с трудом переводя дух. – Я согласен, согласен…

– Вот и чудненько! – я полностью отпустила его одежду и даже одернула подол коты. – Комнаты прежние?! – хозяин кивнул, прокашливаясь.

Я развернулась к сестрам, наблюдавшим за устроенным мною представлением.

– Ну что стоим?! Расселяемся, – и, подавая пример, первой подхватила свою сумку и двинулась наверх по винтовой лестнице.

Я ходила по комнате из угла в угол, металась как дикий зверь, запертый в клетке. Гертруда даже не снимая доспеха, забросила свои пожитки и сразу же ушла к Юзе с Агнесс, оставив меня одну. Нужно было подумать и решить, как выбраться из этой большой кучи дер… большой кучи навоза, в которой мы оказались по самую макушку. На ум ничего не приходило. Нет, приходило же конечно, но те мысли, которые делу ни как не могли помочь. В голове просто не укладывалось, что мы застряли здесь надолго. Все зудело, вертелось, что не может быть эпидемии холеры просто так, с бухты-барахты! Осень, прохладно, по ночам мороз, сухо – дождей нет… Не может быть! Ну бывает конечно и при таких условиях, но редко! Но не в нашем же случае! Не в нашем!!! Больших эпидемий вообще давно по союзу не было, лет десять точно. Так очаги небольшие… Неужели мы оказались в таком очаге?! Не верю! О Господи, за что же ты меня так?! Чем я Тебя прогневила?! Месяц, если заболевших немного… Придется сидеть здесь целый месяц! Что мне делать?! Целый месяц! Мать меня потом на ленточки распустит! Коз пасти отправит, или выгребные ямы чистить! И это будет еще наименьшим из наказаний. Так, подобные мысли к делу не относятся! Думай, девочка, думай! Выход должен быть! Завтра еще раз нужно будет сходить к градоправителю. Довольно странно, что его сын одним из первых подцепил эту заразу. Они ж богатые, что попало не едят и не пьют, с кем попало не знаются. Не может быть, чтобы он заболел холерой. Как-то невероятно. Может лекарь дурак, полный кретин и маразматик? Шут его знает! Завтра… А сегодня?! Нет сегодня рано! Если предположить, что их драгоценная деточка обкушалось чего-нибудь, и теперь ее полощет с двух сторон, то за сегодня улучшения не будет. А завтра может полегчает… Эх, это так все мои догадки и предположения! А если холера?! Как?! Будем надеяться, что у сынка просто банальный понос. Завтра… День теряем! Мысли в голове разбегаются, словно двухвостки из-под сапога. Ничего путного придумать не могу…

В дверь коротко постучали, и в комнату заглянула Герта.

– Фирь, ты не сильно занята? – осторожно поинтересовалась она.

– Да нет, – выдохнула я. Все едино не знаю что делать, хоть с сестрами поговорю. – А что?

– Вот, – она аккуратно вошла в комнату, следом за ней с кислым видом появилась Юза. – Поговорить пришли.

– Заходите, – махнула я приглашающе рукой, и устало опустилась на кровать. – Только о чем?

Юозапа прошла и села на вторую койку, старшая сестра осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу. Одна повздыхала, другая попыхтела, но, наконец, они начали:

– Мы… Как бы тебе сказать. Мы… В общем, мы хотели бы извиниться, – кое как выдавила из себя Гертруда. Она стояла у дверей такая большая, такая смущенная.

– Да именно, извиниться, – подхватила Юза. – Мы понимаем, что это по нашей вине мы застряли тут на неизвестное время.

– Ну хорошо хоть понимаете, – голос у меня был какой-то обреченный, впрочем каким же ему быть, при таких-то обстоятельствах. – Еще бы вы придумали что делать…

Сестры молчали, похоже, идей не было. Герта рассматривала носки своих сапог, Юозапа выводила указательным пальцем на покрывале кровати какие-то замысловатые вензеля, и не отрывала от этого занятия взгляда.

– Ладно, – выдохнула я. Похоже, каяться гораздо проще, чем предложить что-нибудь путное. – Но вы хоть впредь признаете за мной право командовать? – дожимать, так дожимать. – Девочки поймите, я не рвусь в начальники, просто кому-то это надо взять на себя. Иначе мы далеко не уедем. И, увы, еще раз повторюсь, спрашивать потом, будут с меня, как с главной.

– Эт ясен пень, – протянула старшая сестра, не поднимая глаз.

– Так вот, если четко не можем определиться: кто, куда и зачем, снова где-нибудь умудримся застрять. И только ради этого нам нужно единоначалие. В этом-то хоть вы со мной согласны?