Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

В сам Зморын мы въезжали уже под не на шутку разошедшимся дождем. Поскольку я уже не раз бывала в городе, то чтоб добраться до банка, возглавила кавалькаду по безлюдным из-за непогоды улицам. Сестры ни разу не бывавшие в этом городе, с любопытством оглядывались по сторонам, поскольку посмотреть здесь было на что. Здания в этом городе всегда старались украшать: то красили в радующие глаз цвета, причем так, чтоб каждый из них отличался от соседа, то рисовали прямо на стенах разные небольшие картинки-вывески, по которым можно было легко отыскать кого нужно, не плутая по улицам среди похожих домов. Фасады украшали завитушками скоб, выставленными причудливо выкованными концами наружу, когда они сами поддерживали балки внутри здания. В каждом доме под крышей над большим окном торчал деревянный брус с крюком для поднятия тяжестей, а сами крыши в большинстве своем были устланы ярко-красной черепицей. Все ощущение праздника портила громада госпиталя, угрюмо довлеющая над городом. Он массивной темной горой возвышался на юго-западе и практически полностью закрывал дневное солнце для живущих в Зморыне.

Я привела девочек в трактир недалеко от площади, где находился дом банкира – почтеннейшего Гюстава Трезо.

– Подождите меня здесь, – попросила я их, с завистью глядя, как сестры развешивают мокрые плащи возле камина и протягивают руки к веселому огню. Эх! А мне опять под дождь выходить…

– Ты надолго? – уточнила Герта, поворачиваясь. – А то может, мы и поесть успеем.

– Нет, так что вы рассиживаться не планируйте, – ответила я, и в основном для Юзы добавила, поскольку Гертруде такое говорить было бесполезно: – Цены здесь не маленькие, так что с едой терпите до госпиталя. Разве что горячую варенуху можете себе позволить.

Юозапа услышав мои слова, кинула на старшую сестру взгляд, обещавший в случае чего лечь костьми, но не дать раскрыть кошелек. Поняв, что теперь наша тощая казна будет в целости и ей не грозит опустошение, я, подавив всякую жалость к себе, вновь вышла на улицу. Естественно дождь не думал утихать, и даже, по-моему, припустил еще сильнее. Одно благо, что до дома банкира было рукой подать. На Пятого садиться не стала, чтоб не морочится потом, где его поставить, а пешком направилась на главную площадь. Я уже заворачивала за угол дома, как меня с неподдельной радостью в голосе окликнули:

– Сестра Есфирь, благодетельница вы наша, матушка-кормилица! А я уж прямо и не чаял вновь увидеть вас во здравии!

Обдернувшись, увидела, как за мной следом спешит мужчина в плаще с шапероном, опущенным до самого носа. Привычно напрягшись, я кинула руку на фальшион, но тут же по особо запоминающейся походке и голосу сообразила, что это Бренгар Крост – торговец, владелец доходных лавок в Триплисе, совладелец на паях со мной, которому я семь лет назад ссудила большую денег на открытие оных.

– Бренгар? А ты здесь какими судьбами?

– Да торговыми, матушка, торговыми, – наконец Крост догнал меня. – Я ить дело увеличивать надумал. А все благодаря вам. Вам и Божьей помощи.

– Это хорошо, Брен, хорошо, – покивала я, меж тем чувствуя, как дождь уже насквозь промочил стегач. – Только я очень спешу, извини. А с ежегодным отчислением можешь пока не спешить, раз расширяться намереваешься, – я собралась уже было направится к дому банкира, который виднелся на том краю площади, но торговец остановил меня, ухватив за плащ. Он приблизился ко мне вплотную и тихо произнес:

– Матушка, я деньги положенные уже отложил, все чин по чину, можете не сомневаться. Если в тепле и сухости сесть, я бы вам их векселем банка Вольных Городов передал. Вы б тут же и обналичить смогли.

– Некогда, – мотнула я головой. – Ей богу некогда! – хоть предложение и было заманчивое, однако разбираться раньше времени с долевыми тратами, прибылями и прочей доходной возней было неохота, да и некогда. Вот по весне, когда настоятельница погонит меня на ежегодный собор военных орденов в Исбаунт, я поеду через Триплис, и это будет совершенно другое дело. Там я захвачу в дорогу расходную книгу, все занесу, распишу, цыфирки подобью…

Однако Бренгар Крост совершенно неожиданно для пустой площади оглянулся по сторонам и, приблизив лицо к моему, тихо прошептал:

– Сестра Есфирь, тут дело есть очень важное и вас касательное, – и, видя, что я хочу отказаться, добавил: – Это не насчет денег и торговли, это вас лично затрагивает. И очень нехорошо затрагивает. Обговорить бы надо, причем безотлагательно.

Не понравился мне его тон, ох не понравился! Но и рассиживаться с ним у меня времени не было. По-хорошему сейчас быстро бы обернуться с банкиром, забрать девочек из трактира и в госпиталь греться, мыться, сушится… А ладно!

– Хорошо Брен, – согласилась я. – Давай, сейчас заскочим… – я покрутила головой в поисках вывески. – Да хоть в ту тратторию. (Траттория (авторская трактовка) – тип 'ресторана', с высоким сервисом и ориентированный на постоянную клиентуру, к которой относятся как к своим домочадцам – подчеркнутым с уважением. Соответственно за это брались и большие деньги.)

Я и понимала, что сейчас денег с меня сдерут немерено, но все же время было дороже. Торговец, славившийся своей прижимистостью, поперек мне ничего не сказал, и даже как-то облегченно кивнул, что явилось очень странным. А когда он первым поспешил к двери, переваливаясь с боку на бок как утка, то это и вовсе заставило меня увериться, что известия отнюдь не шуточные.

Мы нырнули в уютное тепло траттории, где в этот час сидела только пара клиентов. К нам ринулся было подавальщик, но увидев наши непритязательные плащи, убавил рвение и подошел гораздо спокойнее, нежели чем собирался. А под конец, когда совсем разглядел в полумраке залы, что с нашей одежды набегает приличная лужа воды, наглым образом выгнул бровь и, уперев руки в бока, произнес:

– Если желаете у нас отобедать, то меньше чем на серебряный заказ не принимается.

На что Бренгар вытащил из-под плаща увесистый кошель и, взвесив его на руке, сказал:

– Вот тебе, малый, задатком три серебряных. Подсуетись, чтоб сей же миг нам предоставили лучшей варинухи в отдельный кабинет и пол часа как минимум не беспокоили. Если быстро обернешься, еще столько же накину сверху.

С лица подавальщика махом слетела спесь, он переломился в поясном поклоне, и, выпрямившись, услужливо указал нам на противоположный конец зала, где виднелось несколько дверей.

– За мной извольте, – елейным голоском едва ли не пропел он, и первым двинулся между столами.

Бренгар ни слова не говоря, двинулся следом, а я за ним. Подавальщик привел нас к отдельным кабинетам, распахнул перед нами дверь, приглашая войти и бросив: 'Один миг!', – рванул на кухню. Мы даже не успели толком расстегнуть плащи и усесться на стулья, как он уже вернулся обратно, неся поднос со здоровым кувшином, двумя серебряными кубками и тарелкой, на которой горкой лежал колотый сыр и соленые сливы. Проворно расставив все на столе, он поклонился еще раз и, скороговоркой выдав: 'Ежели что, зовите', – затворил за собой дверь.