Валентин Сорокин - Макаки

Но талантливого поэта - не замолчать, не умалить, не заслонить не только ординарными именами, но и - талантливыми. Талантливый поэт - луч, мятежный и неодолимый, пронзающим облако и время. Как замолчать Василия Фёдорова? Как замолчать Александра Твардовского?

Василий Фёдоров:

Песни птичьи

Заманили в дебри,

К вековому дубу привели.

Что ты знаешь

О таком шедевре

Истинной художницы -

Земли?

Но нас, поэтов, разве вставить в одну книгу всех? Поэтический букет дарований, подобранный Владимиром Бондаренко для своей замечательной книги, - сильный и авторитетный. Нет причин спорить с ним. Я не раз натыкался на туповатое самомнение иного лирика: по доброте душевной скажешь о нём доброе слово поддержки, а он на следующий день - уже гений. Башка высоко и величаво поднята. Кривой нос задран. И руки, поздоровкаться, не протянет. Да, идиотизм - выше горя.

Распри в писательской среде таковы, что Арарат кажется ребёнком, а Эльбрус - подростком. Муть по России от писательских распрей - грязнее нефтяных болот возле вышек Ходорковского. Страна две недели сидела без работы. Ждала подарки Нового Года. Дождалась - ужасно взлетели цены на все продукты. Олигархи и прочие старатели возвращаются из Испании, Турций, Африк, а мы, как бомжи, рады - позавтракали и пообедать имеем. Чем не перестройка?

Госдумовец: - Россия на подъёме!..

Графоман: - Мой друг, поэт, гениальный, Пушкин и Пушкин!..

Легко занижаем или завышаем человека. Легко обливаем помоями великих людей. Пишем доносы, кляузы, судебные заявления, навешиваем ярлыки, паскудим на порядочных и совестливых. Один графоман закидал нас всех вонючими баснями и эпиграммами. Не хотел я, но пришлось ответить.

По этажам пешком

Он топает с горшком:

Дерёт с арендаторов плату,

Долларову, богату,

Хихикает, улюлюкат,

От радости даже хрюкат.

Потом в кабинете торчит –

На нас доносы, рифмуя, строчит!

Да, числит себя солнышком, мутант!.. Но не о нём, а о книге, о труде Владимира Бондаренко я пишу. И вспоминаю поддержку друзей - Бориса Леонова и Владимира Гусева, вспоминаю поддержку выпускников - Михаила Крупина и Лидии Сычёвой. Особое спасибо Ханбекову, Байгушеву, Аршаку Тер-Маркарьяну. Да… Меня всегда тихо мучает совесть, если я не скажу добрых слов о талантливом друге или книге.

Вот и книга "Серебряный век простонародья" порадовала меня. Имена писателей, поэтов, названных в книге - народные цветы: то - горько седые, то благородно умудрённые. Нет имён молодых. Но будут. Не иначе. Вот прекратим распри. Вот улыбнёмся. Вот обнимемся. Вот вздохнём на просторе. И настоящее, русское солнышко встретит нас!..

Мопсы никогда не возьмут на себя ответственность - защитить кого-то. Они - сами. Они - в себе. Они - за себя. И только. Я часто спорю, даже ссорюсь иногда с Владимиром Бондаренко, не соглашаясь или вообще не принимая его восторгов вокруг, допустим, Высоцкого, но я не прячу за пазухой камень на Бондаренко. Если я ошибся - ошибся, но без стукаческой подсидки и банальной дури - мстить за свои ошибки кому-то. Не приму, если я так чувствую свою правоту, и ошибок Бондаренко. Я не считаю Иосифа Бродского русским поэтом. Не считаю его я и русскоязычным большим поэтом. Завихрили над ним антирусскую пыль - и всё!.. Но я не собираюсь враждовать из-за Бродского с Бондаренко. Много чести Иосифу Бродскому. Прости меня, Господи!..

Я очень ценю творчество поэтов Евгения Юшина и Владимира Силкина, рязанцев, защищаю поэзию Ивана Голубничего и Максима Замшева, радуюсь книгам Ивана Савельева и Льва Котюкова, приветствую мужество слова, глубокий житейский опыт Владимира Гусева, его чёткую национальную позицию. Приветствую близких мне по духу Владимира Фомичева и Юрия Баранова. Они - и прекрасные публицисты!

Не собираюсь я лаяться из-за кресла в МСПС и с Владимиром Бояриновым, очень даровитым и упрямым. Я проработал без перерыва и без творческих отпусков на Россию - 53 года. Ни перед кем я не собираюсь извиняться за сверхполувековой труд. Никого козырянием не намерен ублажать. Вот в Новый Год на экране пела шалава:

Иди ты на-а-а!

Иди ты на-а-а!

Иди ты на-а-а!..

Хочу познакомиться с ней и, no-возможности, пожениться: вдвоём с ней мы горы свернём! Какой лиризм, какой лиризм в её визге!..

А книгу Владимира Бондаренко "Серебряный век простонародья" я прочитал с большим удовольствием. Чего и вам желаю. Малым народам, управляемым своими национальными Администрациями, сейчас легче, чем русскому народу, подвергнувшемуся нашествию безродинности на экране, на сцене, в СМИ. Республикам же внутри России еще легче, но не нам, русским, до сих пор не имеющим своего Национального Центра.

На Руси родиться - распроститься

С радостью и с дедовским крестом.

На Руси родиться, как явиться

Атаманом или же Христом.

Если снова ангелы и черти

Нагло оседлали бунтаря,

На Руси недалеко до смерти,

До расстрелов, проще говоря.

На Руси мятеж короче лета,

Он к зиме кончается тоской.

На Руси благодарят поэта

Гробовою крепкою доской.

Ну зачем ты смотришь волооко,

Почему ты грустная, луна,

Неужель от Пушкина до Блока

Речка жизни кровью не полна?

На Руси никто не отвечает

За себя, и целые века

На Руси нерусских привечает

Русская державная рука.

Сколько сгасло по тропинам узким,

Сколько слёз умыкала верста?

Потому

и быть на свете

русским -

Доля атамана и Христа!..

Господи, что подумает о Бондаренко и о Сорокине влюблённый в русский народ Швыдкой, прочитав моё тихое стихотворение?.. О, если бы я приватизировал Челябинский мартен, где я проработал 10 лет, или продал флигель Дома Ростовых за три миллиона долларов, я бы никому бы руки бы не подал бы вобче бы, даже Швыдкому, гобийскому ваучеру.

Вечерний благовест

Красивый писатель Анатолий Николаевич Жуков. Рослый, Добрый. И очень мудрый. Мудрый — поэтическим словом: то лирически пронзительным, то сиренево шепчущим, то медвяно веющим, то крылатым, как наше русское раздолье, то неукротимо гневным, как в бурю разобидевшаяся великая река Волга, откуда он, Анатолий Жуков, и вышел в жизнь, в творчество. Честный, вдохновенный художник.

По его рассказам, повестям, романам идёшь, смотришь, думаешь, понимаешь, словно ты шагаешь по жизни: через судьбы дедов и отцов, через беды и радости братьев и сестёр, через собственное призвание и обязанности перед личной судьбою и перед судьбою России.

Борьба русского крестьянина за отчий огородик, за прабабушкино поле, верность русского человека дому, краю, кресту и обелиску просто потрясают тебя в произведениях Анатолия Жукова. Мы не уберегли эту верность, это храмовое старание русского человека — остаться на лугу, на грядке, на холмике, где он босиком бегал, где он впервые в руки взял косу, где он мальчишкой вскочил в седло и пустил в галоп гривастого коня. Эх, почему же цекисты и политбюровцы больше вслушивались в лжеучения столичных "экономистов", советовавших "сокращать" и делить хутора и села русские на рентабельные и нерентабельные?