Валентин Сорокин - Макаки

Всего-то 75 лет пролетело после 1917 года, а сколько войн, сколько погибших, сколько брошенных за рубежи стран и бывших республик СССР, но ведь брошенные, преданные, униженные, оклеветанные — наши, сыны и дочери коренных народов России?!.

Не реконструкциями заводов и фабрик заняты спецвожаки, не восстановлением авторитета семьи, а "русским фашизмом" и "куриным гриппом", поскольку банки Европы и США у них отнимают много времени, а собственные виллы и особняки требуют зоркости и охраны... Когда им бороться с хулиганами и грабителями, убийцами и шпионами? Легче в несчастном русском народе удить "русских фашистов", да, подличать проще: истина — ноша тяжкая!..

Итогом коротких моих размышлений о прочитанных романах Ивана Савельева "Провал" и Сергея Карпенко "Белое движение" будет стихотворение известного братского поэта Глана Оганяна:

Как шум дождя, как вдох и выдох,

Пока живу,

Во всех обличиях и видах

Люблю Москву.

Люблю её в час ликованья,

В годину бед,

Когда она как наковальня

И меч побед.

Люблю её в делах и спорах

Мятежный дух,

Люблю и хлеб её, и порох,

Который сух!..

Будем надеяться. Будем верными и тревожными. Мудрыми будем и стойкими. Богу — богово. Поэтам — поэтово. А стукачам — стукачево…Русского отважного поэта не запугать. Поэты, даже расстрелянные, продолжают говорить с родным народом: на закате — под шёпот святой молитвы, а на рассвете — под набатный звон ратного колокола!..

2006

На краю бездны

При Хрущеве мы, челябинские мартеновцы не были слепыми. Советская власть уже кренилась под напором дурацких реформ генсека, а пирамиды-мавзолеи громоздились в Москве и в Праге, в Бухаресте и Варшаве, Пхеньяне и Ханое, Улан-Баторе и Берлине, Пекине и т. д.

Некоторые вожди, вожди марксистских партий, успели улечься в саркофаги, а некоторые прозевали... Завидуют фараонам.

Советскую власть исполняли крестьяне и рабочие, техническая и творческая интеллигенция, а кремлевцы сытели на спецпайках и учили нас верности и мужеству. Верхушка партии и комсомола готовилась к приватизации..

Мы, юные русские поэты, видели это и громко презирали это! Нам помогали честные журналисты-газетчики и седые писатели Урала не предавшие совести и красного знамени.

Молодость

Ивану Панфиловскому, знаменитому сталевару СССР, посвящаю

1

Стихи, стихи!..

Ворочается, злится

Огонь, из плена

Рвущийся в зенит,

И вновь душа,

Как пойманная птица,

В родные дали

Плачет и звонит.

А тяжкий дым

Колышется и вьётся,

Гремят вагоны

В жуткой молотьбе,

И ничего уже

Не остается

Для вдохновенной

Радости тебе.

А там, за цехом,

За сосновым бором,

Жужжат шмели

В цветочной тесноте

И озеро

сливается

с простором,

И нет границ

Уральской красоте!

2

Я возвращаюсь

Из ночной работы,

Дверь открываю молча

И в углу

Снимаю куртку,

Пахнущую потом,

Присаживаюсь

Медленно к столу.

Старушка, мать,

Простиранный передник

Подвязывает

Ниточной тесьмой:

“Ну, че с тобою,

Может,

как намедни,

Опять с Москвы

Ты получил письмо?..

Мы в молодости

Блажились грехами,

Бывало, пасху

С масленицы ждешь, —

Ты и меня-то

Вымотал стихами,

И сам на человека

Не похож.

Не спишь, читаешь,

Куришь,

куришь,

куришь,

А я реву украдкой

До зари,

В журнал пошлешь —

Показывают кукиш,

Во иезуиты,

Черт их подери!”

3

А дальше — мать

Поведывала с чувством,

Как на экране,

Бравы и лихи,

Читали

представители

искусства

О райской жизни

Райские стихи.

Мол, мы равны,

Мол, мы шагаем гордо,

Громя барьер

Антисоветских свар,

И каждая

Зардевшаяся морда

Попыхивала,

Словно самовар.

Я знаю сих

Румяных патриотов,

Их разум

Не страданьем занятой:

Они, восславив

Одами кого-то,

Червонец

Узревают в запятой!..

Они едят

И нас не замечают,

Им хлеб — не в хлеб,

Посев им — не в посев,

Они на письма

Наши отвечают,

От нежности

К Хрущеву полысев.

У нас тоска

Тревожней, чем антенна,

У них тоска —

Бухгалтерский порог,

Меня зовет

Горластый гимн мартена,

А их манит

Лососевый пирог.

Кремлевский вождь

Весьма на речи шалый:

В них много

Обещаний и воды,

Но не отмыться

русскому,

пожалуй,

От накипи

Марксистской бороды!..

Темнеет,

Сосен острые верхушки

Луну приподнимают

За бока.

Я обнимаю

Бережно старушку

И улыбаюсь ласково:

“Пока!”..

А летний дождь

Танцует по газонам,

Дрожит роса

На скошеной траве.

Я думаю о жизни,

О законах,

О доблестной,

Распахнутой братве.

И вырастают

За спиною крылья,

И впрямь земля

Пускается в круги,

Не сказкою

разбужена,

а былью,

И кажется,

Кричит она: “Не лги!”

4

Довольно нам

Бравады и позора,

Нас выкупали

В мерзостной воде,

Коль нету

Над

генсеками

надзора,

Никто народ

Не защитит в беде!

И вы, и вы,

Далекие потомки,

Припоминая

Исповедь мою,

Глушите их посулы

В грозах громких,

Сметайте их

У бездны на краю.

Чтоб не смогла нас

Захлестнуть эпоха,

Чтоб на нее

Накинуть нам узду,

Мы втихомолку,

О нужде поохав,

Ракеты посылаем

На звезду.

Я восемь лет

Под заводскою крышей

Утратил незаметно

День за днем,

Где каждая труба

Угаром дышит,

Где каждый камень

Вышерблен огнем.

Я не имею

Ни одной сберкнижки,

Ни дачи,

ни машины,

ни ковра,

Жена — мое богатство

Да сынишка,

Да мама,

До наивности добра!

5

А большего

Я не хочу, не надо,

Последний рубль

Я завещу стране,

Лишь равенства бы

Храмовой наградой

Хотя б в грядущем

Пользоваться мне.

И нет в груди

Ни зависти, ни грусти,

А мама, мать,

Качая головой,

Вздохнет печально:

“Разве же пропустит

Святой упрек

Писака нулевой?!”..

Ее слеза

Ресницы обогреет,

И я под городской

Нещадный гам

Бегу домой, бегу,

А ветер

реет,

А ветер бьет

С размаху по щекам.

Нас предадут

Кремлевские мессии

За тайное

Стяжательство свое, —

Детей России,

Матери России,

Сынов ее

и воинов её!..

Слово — моя жар-птица

Балладу я написал в 1961 году, а через тридцать лет кремлевцы, горбачевцы и ельцинцы, разрушили СССР, державу народную, за свободу которой наши деды, отцы и братья, проливая кровь, легли под обелиски: да, одни — в Мавзолей, другие — в общую солдатскую могилу.

А между мавзолеями и воинскими могилами — теперь, как чирьи, сочатся гноем виллы, коттеджи, дворцы олигархов.