Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

Люди в ответ зажгли факелы и масляные светильники. Леон, кутаясь в "подбитый ветром" плащ и напялив на самые уши берету, шагал по центральной улице Драконьего Рога. Он дрожал все время, а зубы выбивали звонкую дробь. От холода или волнения? Неизвестно.

Вот харчевня, у которой познакомился с Тави, нужный переулок, дверь, ведущая в ее каморку… Она - закрыта… Но за ней явно кто-то есть…

Через щель внизу пробивался тусклый свет. Слышались какие-то звуки.

От дурного предчувствия, сердце сорвалось вниз и застучало быстро-быстро. Уже зная, что услышит, Леон приложил ухо к двери.

Скрип деревянных нар и сопение, чередующееся с шумными вздохами.

"Нет! Это, конечно же, не Тави! - убеждал он себя. - Кто-то из ее

"подружек". Просто уступила комнатку на время. Уступила и все!"

Отойдя в сторонку, присел в темном углу. Долго ждать не пришлось.

Противно взвизгнув, дверь отворилась. Из проема, пошатываясь, вывалился солдат, разнимавший жриц любви у харчевни. Отойдя на шаг в сторону, помочился прямо на стену, после чего, утробно икнув, побрел в направлении трактира.

Леон ступил в полуоткрытую дверь, сделал несколько шагов к нарам.

- Кто, кто… та…ам ище? Чего надо?

Язык Тави безнадежно заплетался. В комнате стоял тяжелый смрад перегара. Девушка лежала голая, широко расставив худые ноги. Даже не попыталась прикрыться. От этого зрелища Леона чуть не стошнило.

Сдержав позыв, он молча повернулся к двери.

- Ты кто?

Задержавшись, словно желая запомнить на всю жизнь, юноша еще раз окинул взглядом отвратно-печальную картину.

- Кто я? Я - Леон, Кряква. Ты уж прости, что побеспокоил.

- Леон? Какой Леон? Ах,.. Леон! Погоди!

Сделав нечеловеческое усилие, девушка все же села. Пустой кувшин, упав, раскололся пополам. Хватаясь за край нар, она даже попыталась встать. Но, не удержавшись, упала на спину.

- Леон! Я думала ты не вернешься! Не уходи! Прости! Он заставлял меня пить… Грозился отдать страже… Нет,.. нет… постой! Ах,

Леон…

Шалунишка Волинг прокрался в покои Софьи. Разметал легкую кисею покрывал, игриво шевельнул ее каштановые кудри, погладил нежную бархатистую кожу. Разбудив, заставил приоткрыть несравненные, так похожие на материнские, глаза.

Западный ветер, преодолев тысячи лит, принес свежесть далекого океана, запах вереска, аромат трав и цветов с бескрайних лугов королевства Крейза. Изгнал из Торинии хозяйничавший почти всю неделю колючий, задиристый Норлинг. Волинг всегда прилетал в последние дни арвуда в канун праздника совершеннолетия - Сопряжения.

Дня, когда все юноши, кому в этом году исполнилось двадцать, а девушкам - восемнадцать, становились взрослыми. Теперь они уже сопряжены с основными законами империи и герцогства: могли вступать в брак, правонаследовать, нести полную ответственность за совершенные проступки и преступления. Боллье, на незрелость скидок никто не даст и молодые головы палач смахнет столь же безжалостно, как и седые.

Родители в этот день теряли часть прав над выросшими детьми. Тем вольно было избирать самостоятельно свой дальнейший жизненный путь.

Для венценосных особ Сопряжение значило многое. Правящий родитель, по закону, подтверждал право наследника на престол.

Софья, сладко потянувшись на мягких перинах, вновь прикрыла глаза…

Так не хотелось вставать, покидать свое мягкое, уютное гнездышко.

Но воспоминания о вчерашнем празднике не давали уснуть…

Всю неделю в Тор прибывали высокие гости из Аландиии, Герфеса,

Кристиды. Официальные представители имперской канцелярии, власть имущие особы, соглядатаи, купечество. В честь праздника на время были забыты старые распри с Дактонией и Фракией. Пожаловал даже канцлер существующего лишь на пергаменте королевства Крейда. Более того, вернувшийся из Лотширии граф Мартин Макрели, уговорил отца допустить все больше набиравших в империи силу слуг Создателя.

На притихших, было, после событий на дворцовой площади, улицах города, вновь стало шумно и многолюдно.

В герцогском дворце поселили лишь самых высоких гостей. Остальные разместились на взвинтивших цены в честь праздника, постоялых дворах.

Съезжались в каретах с разноцветными замысловатыми гербами, украшенными резной костью, серебром и самоцветами, вызывавшими восхищение встречных зевак. Еще бы! Когда вновь увидишь такое?

В Тор потянулся в люд из окрестных сел и городков. Зашумел рынок.

Но цены, оставались по-прежнему несусветно высокими. Купцы их снижать не желали - то ли из-за выросшего спроса, то ли из-за дурных знамений.

Праздник, начавшийся в полдень, когда Оризис, отогнав в сторону звездного скитальца, сиял в зените, к вечеру обещал превратиться во всенародное гулянье. Ведь не только герцогская дочь празднует совершеннолетие. Доступ к святыням Перуна сегодня был открыт лишь гостям и знати. Ни часовня, ни башня, ни сам, возрожденный еще

Лаврой Торинской, парк, не были обделены вниманием.

Официальный прием в тронном зале в связи с болезнью Фергюста, продолжался недолго.

Седой, немощный старик с неизменным, казавшимся теперь невыносимо тяжелым Перлоном, сидевший на золотом с ярко-красной рубиновой розой троне, с трудом вынес получасовую церемонию Сопряжения, слова хранителя культа Перуна, главного законника и судьи герцогства, имперского министра и главного советника графа Ла-Даниэля Камю.

После чего, возложив венец совершеннолетия на чело ослепительно улыбавшейся дочери, поддерживаемый офицером, степенно удалился.

Софья в пышном, белом с золотистыми лентами платье, в родовом бриллиантовом колье, с герцогским венцом совершеннолетия на голове, в котором присутствовала неизменная роза - выглядела словно фея.

Ведь она наибольшая достопримечательность и сокровище герцогства - неподражаемая Роза Торинии. Никто из присутствующих здесь девушек и молодых женщин не мог соперничать с ее красотой.

Наступило время поздравлений и бесед. Собственно то, ради чего сюда съехалось столько гостей. За якобы ничего не значащими словами, комплиментами и улыбками скрывались завуалированные предложения, тонкие намеки на возможность новых союзов, готовность к компромиссам и уступкам по старым разногласиям и спорам.

Софья в сопровождении назначенных самим Мартином фрейлин, учтиво улыбаясь и принимая поздравления, переходила от одной группы гостей к другой. Она старалась изо всех сил держаться достойно, соответственно сану и возрасту, однако ужасно волновалась. Девушке казалось, что вокруг только о ней и говорят. Обсуждают ее неловкость, за глаза посмеиваются.

Как назло, так необходимый сейчас граф Мартин, в стороне, за колонной, хмурясь, шептался о чем-то с внезапно появившимся офицером из его ведомства.