Олег Жиганков - Римский Лабиринт

И только появление Анны дало ему надежду снова испытать такие призрачные чувства, как свобода и счастье. Цвет её волос, каждое движение красивого молодого тела, каждое сказанное слово — всё отдавалось в нём миллионами маленьких искр счастья, пробегавших по его телу, возвращавших высокое напряжение в одрябшие и истощившиеся провода его нервов.

В течение нескольких месяцев после того, как Адриан был выпущен из лечебницы, в которой семь лет жизни прошли с мучительным однообразием одной бесконечной недели, он не осмеливался даже думать о каких-либо отношениях с женщинами. Он считал, что все смотрят на него как на кровавого маньяка-убийцу, извращенца, появление которого на свободе вызвано какой-то нелепой ошибкой в судопроизводстве. И всё же, сам того не ожидая, спустя год после своего освобождения Адриан уже познакомился с девушкой, которая привязалась к нему и даже, наверное, по-своему его любила. Звали её Ларисой, и была она родом из Венгрии. Ей было двадцать три года.

Адриан познакомился с ней на квартире своего приятеля Тони, у которого он покупал марихуану. Тони был единственным человеком, с кем Адриан мог ещё поговорить по душам, с кем чувствовал себя относительно спокойно. Тони был примерно одного с Адрианом возраста, но вследствие одного из своих заболеваний был непомерно тяжёл, толст, а потому выглядел старее. Когда-то он работал медбратом в больнице, получал неплохие деньги и мог бесплатно лечиться. Но пристрастие к алкоголю и уход жены разрушили его жизнь. Он потерял работу, водительские права, и, чтобы как-то выживать и при этом иметь деньги на выпивку, занялся мелкой торговлей наркотиками. Он продавал обычно традиционное трио — кокаин, экстази и крэк, но водилась у него и марихуана.

Тони всегда с интересом слушал Адриана, которого неизменно называл «профессором» — то ли в шутку, то ли всерьёз. Они говорили об архитектуре, жизни, истории, науке, философии… К удивлению Адриана, Тони оказался весьма эрудированным человеком, и, несмотря на внешнюю заторможенность, в нём скрывался острый ум. Их разговоры могли длиться часами, прерываемые лишь свёртыванием новой сигареты, да иногда звонками телефона или посещениями уличных клиентов. Тони редко когда продавал товара больше, чем на пятьдесят евро, — его клиентами были такие же отверженные обществом бедняки, больные и бездомные.

Комната Тони, точнее маленькая квартира, которую он снимал, была выстроена прямо на плоской крыше двухэтажного многоквартирного здания. Всем своим видом и существованием это архитектурное излишество с острой крышей как будто бросало нелепый вызов традиционной римской плоскости и кубизму. «Самое странное, — думал Адриан всякий раз, когда поднимался по крутой, почти пожарной лестнице, прилепленной к боку здания, — что этот аппендикс никто почему-то не удалил и удалять, по всей видимости, не собирается».

В тот вечер шёл дождь, порывисто дул ветер и было особенно скользко подниматься по крутым ступенькам. С высоты второго этажа Адриан посмотрел вниз. Что будет, если он поскользнётся и упадёт? Сломает себе руку? Или ногу? Или, может быть, шею? Адриан поморщился. Он постучал в серую деревянную дверь и, когда никто не ответил, толкнул её вперёд. Тони часто слушал музыку в наушниках, и народ заходил к нему так, запросто.

Переступив порог, Адриан ахнул от изумления: на засаленном Тонином диване, слегка укрытая старым пледом, спала красивая молодая девушка. Спала прямо в одежде, которой было на ней минимум и которая безошибочно указывала на род её занятий. Об этом же говорил и макияж — такой ненужный, лишний для её нежного, детского почти лица. Сейчас, когда она спала, весь её «наряд-маскарад» казался Адриану нелепицей — будто кто-то во сне надел на неё эту вызывающую, кричащую одежду путаны и наложил на лицо тяжёлый грим.

— Нравится? — услышал он голос Тони.

Адриан будто очнулся ото сна. Он стоял на пороге маленькой грязной комнаты с громко кричащим телевизором и висящими густыми облаками табачного дыма. На полу беспорядочно валялись диски, мужские журналы и прочая дрянь. И посреди этого бедлама мирно спало прекрасное дитя.

— Одна знакомая, — кивнул на неё Тони. — Позвонила мне час назад, спросила про кок. Я сказал — приходи. Вот, пришла. Ни денег, разумеется, у неё нет, ни кок ей не нужен. Девочка устала и замёрзла, а переночевать было негде.

— Как это — негде переночевать? — удивился Адриан.

— А вот так: их вечером привозят из пригорода, а утром опять отвозят. Так дешевле получается. Только где ей в такую ночь было клиентов найти? Вот она и пришла. А сразу спросить боялась.

Адриан подошёл к телевизору и выключил его. Затем шагнул к дивану, некоторое время изучал лицо спящей девушки.

— Она не итальянка, — сказал он, раздумывая.

— Никогда не угадаешь, — заверил его Тони.

— Француженка?

— Холодно.

— Полячка?

— Холодно.

— Ну, сдаюсь, — согласился Адриан.

— Она венгерка.

— Венгерка?

— Ну да, — кивнул Тони. — Ты помнишь, я тебе говорил, что мой отец был из Венгрии? Так что я наполовину мадьяр. Языка венгерского никогда не знал и не учил, но слышал, как отец разговаривает на нём по телефону и ругается. Интересный язык, скажу тебе, Адриан, — ни на что не похожий…

Но Адриан не был сейчас настроен на разговор об особенностях венгерского языка.

— И как ты с ней познакомился? — нетерпеливо спросил он Тони.

— Случайно — на улице. Я услышал вдруг знакомое ругательство. Оно исходило из уст вот этой красотки, — кивнул он на девушку, — и было адресовано уходящему в сторону молодому человеку бандитской наружности, по всей видимости её сутенёру. Я подошёл к ней и сказал те несколько слов на венгерском, которые усвоил с детства. Надо было видеть, как она мне обрадовалась! Она приняла меня за настоящего венгра и начала мне говорить что-то — много и горячо. Мне с трудом удалось ей объяснить, что я её не понимаю. А она почти ничего не понимает по-итальянски. Из-за это у неё бывает мало клиентов, и люди, которые привезли её сюда, очень ею недовольны, ругаются на неё и даже бьют. Я в тот вечер взял её к себе домой и заплатил всё, как надо. Но ты же знаешь о моей болезни и неспособности к сексу? Мы выпили пива, покурили травки и ухитрились как-то понимать друг друга. И, уверяю тебя, венгерский язык…

— Тони, — снова прервал его Адриан, — давай поговорим о венгерском языке в другой раз, ладно?

— А-а-а, — потянул Тони, — понимаю. Тебе нравится эта девочка?

— А разве может она не нравиться? — почти прошептал Адриан.

— Тогда иди к ней в клиенты — она страшно обрадуется. Но я знаю тебя — тебе секса будет мало. Тебе ведь поговорить с ней захочется. И всё возвращается на круги своя — учи, дружище, венгерский.