Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Нищий взял хлеб, кинул его в свою грязную сумку.

— А есть ли у тебя, добрый человек, деньги?

Пьетро немного растерялся, потом вытянул из глубокого кармана монетку, которой снарядила его братия. Он не хотел её брать, но они уговорили его, чтобы он смог купить себе в Риме немного хлеба. Пьетро протянул её нищему. Но прежде чем монетка попала к тому в руки, кто-то выбил её из рук Пьетро, и десятки разных рук потянулись к ней. Нищие заспорили о чём-то на языке, которого Пьетро почти не понимал.

На шум из калитки вышел высокий широкоплечий монах с большим животом.

— Что тут такое происходит? — крикнул он, останавливая свой взгляд на Пьетро.

— Я спросил, какому святому посвящена эта часовня, — повторил Пьетро свой вопрос.

Огромный монах посмотрел на него мутноватыми глазами.

— Деньги у тебя есть? — неожиданно спросил он.

— У меня была монета, — ответил Пьетро, — но я отдал её вот этим добрым людям. — Он посмотрел на тяжело дышавших нищих.

— Теперь понятно, из-за чего весь этот вой, — кивнул великан, поворачиваясь к нищим. — Ну, живо сюда монету, — прикрикнул он.

Один из нищих неохотно протянул ему монету.

— Твоя? — спросил монах.

— Их, — ответил Пьетро, кивая на нищих.

— Значит, моя, — заключил монах, засовывая монету куда-то за пояс. — Первый раз в Риме?

— Да, — кивнул Пьетро.

— И зачем ты пожаловал в наш город? На нищего ты не похож. Но и за богатого тоже не проходишь, — засмеялся он, и нищие тоже угодливо засмеялись фальшивыми голосами.

— Я Пьетро из Мурроне, — представился он. — Человек Божий, странник и отшельник, а иду я увидеть святого папу римского и благословиться от него.

— Благословиться от папы? — снова рассмеялся верзила. — Для этого тебе понадобится много денег, приятель.

Затем он посерьёзнел и посмотрел на Пьетро внимательнее, пытаясь сфокусировать свои мутные глаза. Даже через дымку похмелья ему было видно в Пьетро что-то необычное — непривычное его намётанному взгляду. Он снова полез за пояс, достал монетку и протянул её Пьетро.

— Держи свою монету, — сказал он. — И впредь будь осторожен — в Риме все будут пытаться тебя ограбить.

Пьетро взял монету.

— Могу я зайти и помолиться в часовню? — спросил Пьетро. На душе его было тяжело. Не таким виделся ему приход в Рим.

Верзила-монах покачал головой.

— Ты что же, и правда пытаешься быть человеком Божьим, братец Пьетро из Мурроне? Это ты у себя в пещере человек Божий, а здесь, в Риме, ты без лукавого не обойдёшься — пропадёшь.

— А Бог? А Бог?!

Эти слова были сказаны Пьетро с такой пылкостью, с такой решимостью и верой, что вокруг воцарилась тишина. Нищие перестали перебраниваться и с удивлением смотрели на Пьетро.

— Ладно, ступай себе, Пьетро, человек Божий, — примирительно сказал верзила, нарушая тишину. — Ты скоро сам всё поймёшь. А в часовне этой, как ты её называешь, ты не помолишься — это дом местного булочника.

Нищие опять подобострастно засмеялись. Пьетро поклонился им и зашагал к калитке. Прежде чем пройти в неё, он помолился, обернулся назад.

— Господь да вознаградит тебя за твою доброту, — сказал он большому монаху.

С этим он повернулся и ступил на землю Вечного города. Он не слышал, как уже за его спиной, обернувшись к нищим, верзила произнёс:

— Похоже, в Рим пожаловал ещё один святой.

— Не сносить ему здесь долго своей головы, — бросил в ответ кто-то из нищих, и несколько голосов подленько рассмеялись.

К разочарованию Пьетро, Рим слишком сильно походил на Изернию, где жили его братья и сёстры. Такие же узенькие улочки, только ещё более грязные и вонючие, такие же однообразные унылые дома кубической формы. Пьетро уже не мог напрямую следовать акведуку, потому что тот проходил над домами и над улицами. Он пробирался через настоящий лабиринт тёмных улочек, проходов между двух- и трёхэтажными зданиями. Несколько раз он с трудом избежал участи быть облитым вылитыми с верхних этажей помоями — в этот час женщины начинали свои домашние дела.

Пьетро с трудом мог дышать тем зловонием — запахом разложения животной плоти и запахом человеческих фекалий, — которым тут, казалось, всё было пропитано. Один раз в темноте Пьетро наступил на спящую на земле свинью, и та с визгом вскочила и убежала, а откуда-то из окон на него закричали, что если он не оставит свинью в покое, то его самого прирежут вместо свиньи. В другом месте он споткнулся о спящего прямо на улице пьяницу, который тоже стал что-то кричать, угрожая Пьетро. Внутри у Пьетро всё похолодело, и он поспешил прочь.

По счастью, в скором времени он выбрался из трущоб и снова смог нормально дышать. Пьетро прошёл квартал красивых богатых домов, каких раньше никогда не видел. Но здесь, среди этих великолепных особняков, Пьетро, к своему удивлению, увидел и такие, на фронтонах которых были вывешены большие рисунки, безошибочно указывающие на назначение зданий. На картинках были мужчины с женщинами, а также мужчины с мужчинами, занимающиеся срамом. Рисунки были призваны завлечь в знаменитые римские бордели, о которых Пьетро слышал, но в существование которых не верил.

Но вскоре постройки закончились и начались обработанные поля, напомнившие ему те, что были в его первом и последнем монастыре. Такое же богатое разнообразие культур, такие же ухоженные и хорошо орошаемые водою из акведука грядки.

Поклонившись одному из крестьян, работавших на поле, Пьетро спросил:

— Чьи эти замечательные поля?

— А разве ты не знаешь? — удивлённо ответил крестьянин. — Того, кто живёт вон в том дворце.

Крестьянин показал в сторону огромного здания, высившегося на вершине далёкого холма — Пьетро его до сих пор не замечал. Но тут он догадался: здание таких размеров могло быть только Латеранским собором — домом папы!

Пьетро поблагодарил доброго человека и зашагал дальше. Крестьянин ещё долго смотрел ему вслед — до вечера ему некуда было спешить.

Пьетро мог воочию видеть те дома и постройки, о которых он так много слышал от проходящих паломников. Лучи раннего утреннего солнца ярко отражались в золотых, бронзовых и медных крышах красивых зданий на холме. Величественный Латеранский собор заполнял собою большую часть панорамы холма.

Это были те самые здания, которые император Константин передал в наследие папе Сильвестру вместе с документом, где назначал папу царём всех земных царей, именуя его викарием Сына Божия — Vicarius Filii Dei. Как ни велика была честь императоров и королей, честь пап была несравненно выше. И этой чести они никому не собирались уступать.

Пьетро заспешил навстречу своей судьбе. Но прежде чем он успел приблизиться к собору, его внимание привлёк высокий обелиск, стоящий посреди площади. Пьетро никогда не видел таких необычных вещей, о назначении которых он не мог и догадываться. Подойдя ближе, он увидел, что грани обелиска покрыты таинственными надписями.