Хель - Миди от G до PG-13

Никого не было рядом. Габриэль прогнала всех, чтобы остаться с Зеной наедине в последний раз. Только тишина кругом да злой огонь, пытающийся завладеть этой тишиной.

Сердце уже не болело. Дойдя до самой невозможной боли, оно остыло вдруг, превратилось в монолитный камень, и нельзя было ни раздробить его, ни выбросить прочь. Вчера ночью Габриэль проснулась от того, что начала задыхаться, и потом долго сидела, прижимая ладонь к груди, словно тепло руки могло растопить то, что комом стояло внутри.

Не растопило.

Шаги послышались сзади, Габриэль, услышав их, не вздрогнула, не обернулась в панике. Не сделала ничего из того, что делала раньше. Только крепче сжала шест и сказала равнодушно:

– Уйди, кем бы ты ни был.

Послышался смешок, и Арес, обойдя кругом застывшую сказительницу, встал напротив, глядя поверх беснующегося костра.

– Она просила тебя сжечь ее? – вот и все, что он произнес. Ни слов сожаления, ни трагической тишины. В какой-то мере Габриэль могла бы быть ему благодарна за то, что он не поддерживал ее желание молчать в тоске.

Могла бы.

Если бы не хотела убить его.

Она не знала, что стало с Надеждой – дочь огненного бога исчезла в тот же миг, как Зена вонзила в ее грудь кинжал, – но она знала, что в том, что случилось со всеми ними, виноват Арес. Его трусость, его желание отомстить семье привело к тому, что теперь Габриэль стояла и смотрела на огонь, вместо того, чтобы идти рядом с Зеной и смеяться.

– Нет, – хмуро ответила девушка, когда сочла возможным сказать хоть что-нибудь. – Она просила меня отвезти ее в Амфиполис. Похоронить рядом с матерью и братом.

Арес картинно передернулся.

– Гниющие трупы хотят быть рядом – какая идиллия! – он улыбался, но Габриэль видела, что нет ничего веселого в его улыбке. Она не хотела бы признавать это, но бог войны смеялся для того, чтобы не плакать.

Это злило. Ворошило осиное гнездо ненависти где-то в груди, потому что бессмертный все еще был виноват во всем, что случилось. И никто не снимет с него эту вину. Никогда.

– Уйди, Арес, – попросила Габриэль, отводя взгляд от мужчины. – Я не хочу тебя видеть.

Арес снова засмеялся, хлопнув в ладоши.

– Это не новость, моя милая, – невозмутимо отозвался он. И все-таки исчез, растворился среди снопа искр, вырвавшегося из пламени.

Тогда Габриэль позволила себе выдохнуть.

Впереди долгая дорога. Пусть кусачее пламя сожжет дотла все беды и печали – до Амфиполиса нужно что-то сделать с каменным сердцем, потому что тяжесть его час от часа становится все более невыносимой.

День сменялся ночью, тучи уступали место яркому солнцу, пели птицы, проходили мимо торговые караваны. Все было как обычно. Жизнь продолжалась, и Габриэль, почти дочерна обгоревшая под безжалостными солнечными лучами, потихоньку смирилась с тем, что все будут жить, а Зена – нет. Сказительница вот уже который день вела под уздцы Арго, которая безропотно тащила телегу с гробом Королевы Воинов, а расстояние до Амфиполиса, казалось, почти не сокращалось.

Поначалу было страшно. Габриэль плохо спала, ворочалась, то и дело хватаясь за шест. Ей чудилось, что из-за сплетенных ветвей деревьев, рядом с которыми приходилось устраивать ночлег, выползают во тьме бандиты: за голову Зены назначена хорошая награда, и кто же упустит такой шанс? Девушка могла до утра просидеть возле костра, сторожа свои собственные кошмары, а потом полдня клевала носом. Приходилось забираться на телегу, класть голову на гроб и дремать, пока терпеливая Арго неспешно брела по пыльной дороге. Следующей ночью все повторялось сначала.

Не сразу, но страхи еще раз потерять Зену ушли. Габриэль могла бы назвать счастьем освобождение от них, если бы вообще помнила, что такое это счастье. Не успела она выспаться, как на смену прошлым явился новый кошмар.

Девушка знала, что спит. Мерно потрескивал сбоку угасающий костер, похрапывала в стороне Арго, косой месяц то и дело нырял за тучи, отдавая лес на растерзание ночи. Глаза Габриэль были закрыты и открылись ровно в тот момент, когда сдвинулась крышка гроба.

Отнялись ноги, отсох язык, рука дернулась было к шесту, да не дотянулась.

Зена села, тряся головой. С доспехов ее ссыпалась пыль, длинные волосы закрыли лицо.

Ожило сердце. Впервые за много дней оно застучало, заломилось, заволновалось в диком страхе. Габриэль знала и любила Зену живую, но Зена мертвая…

Сказительница не могла пошевелиться. Она все еще помнила, что это сон, что так не бывает, но страх был настоящим. Мелькнуло в голове далекое воспоминание о том, что от страха можно и умереть. Смешно: умереть тогда, когда Зена ожила?

Вокруг стояла тишина, будто никто, кроме Габриэль, не видел того, что происходило. И верно, это же был только ее сон.

Когда Зена повернулась и посмотрела на девушку, страх отступил. Габриэль поняла, что больше всего на свете боялась увидеть провалы вместо глаз, гниющую плоть и оскаленные зубы.

Ничего такого не было. Зена все еще была Зеной, разве что не в меру бледной и уставшей.

Она выбралась из гроба легко и почти беззвучно, вытянулась рядом с ним, осматриваясь по сторонам. Тихонько бряцнули доспехи, когда Зена наклонилась, чтобы вытащить шакрам и ножны.

Габриэль не знала, плакать или смеяться: кошмар дарил ей то, что больше всего хотелось ощутить наяву.

Порыв ветра коснулся спины, Королева Воинов обернулась. Улыбка скользнула по ее бледным губам.

– Габриэль… – не сказала – прошелестела она. И парой скользящих движений очутилась рядом с замершей девушкой, упала на колени.

– Габриэль.

– Зена, – хотелось сказать много больше, спросить о том, почему во сне, почему не наяву, но слова вдруг рассыпались куда-то, растворились в ночи. Осталось лишь чувство стыда от того страха, что владел сердцем недавно, да и оно потихоньку исчезало.

Руки Зены были холодными, но не ледяными. Кончиками пальцев воительница гладила плечи Габриэль, касалась щек, волос, шеи. Поблекшие глаза, казалось, потихоньку набирали цвет обратно.

– Габриэль… – имя получилось выдохом, а в следующее мгновение губы Зены уже бродили поцелуями по губам Габриэль и были совсем теплыми.

Сказительница едва справилась с рыданиями, крепко ухватилась за плечи Королевы Воинов и прошептала-пробормотала, сама себя почти не слыша:

– Ты вернулась.

– Нет, – ответ явился разящей молнией, сродни тем, что держал в руках Зевс. И в глазах отстранившейся Габриэль застыл немой вопрос.

Зена снова поцеловала ее, мягко и нежно, так, как не целовала никогда.

– Но туда, куда я иду, ты можешь отправиться со мной.

Габриэль вздрогнула, глухое рыдание вырвалось изнутри.

Она помнила, что с мертвыми нельзя уходить. Что они заведут в подземное царство, а выбраться оттуда уже будет невозможно. И придется раньше времени бродить вечно по асфоделовому полю, потому что неоткуда взяться той монете, что дается Харону за переправу через ледяной Стикс.