Ольга Перовская - Остров в степи

— Хорошо, Павел Федотыч, — сказал Матвейка.

— А, ты все-таки здесь! — удивился Павел Федотыч. По правде сказать, я думал, тебе уж надоело. Ну, смотри если хочешь научиться работать с зверями, то надо держать ухо востро. Смотри, не пугай их, не надоедай. Старайся следить за ними так, чтобы тебе виден был каждый их шаг, а они бы тебя не замечали.

— Да я же… Павел Федотыч… — Матвейка хотел сказать очень много, но захлебнулся от радости, закашлялся и только пропищал тоненьким голосом: — Вот увидите…

— Ну-ну! Я же говорю, что ты толковый хлопец.

Выпал снег. По ночам бассейн с водой стал покрываться льдом. Но днем, как только пригревало солнце, лёд растаивал. Нутрии купались в ледяной воде, а потом забирались в домик и целыми днями спали.

Нашего коипу теперь все звали «Отцом», а самка называлась «Голубая». Они отлично устроили свое гнездышко.

Люди взяли на себя заботу доставлять им свеклу, люцерное сено и зерно. Нутриям оставалось только есть, купаться, спать и видеть во сне горячее южноамериканское солнце.

Раз в десять дней крышка домика поднималась. Домик чистили и меняли подстилку. Пушистых зверей сажали на весы и взвешивали.

— Ого, еще прибавил! — радовались Софья Ивановна и Матвейка. — Отец уже больше полпуда весит.

В середине февраля ударили сильные морозы. Перед этим несколько дней шел снег с дождем, и теперь сучки деревьев, бурьяны и тростники оделись ледяными сосульками. При сильных порывах ветра они звенели, как стеклянные подвески.

Звери совсем перестали выходить из домика. Им даже есть не хотелось. Кусочки бурака валились у них из рук. Они ежились от холода и прижимали голые лапки к теплому меху.

Один раз вечером Матвейка с Петром нашли на снегу следы голых лапок. Похоже было, что по снегу прошел какой-то четырехногий гусь. Передние лапки оставляли следы тонких пальцев, а задние — следы перепонок.

Петро пошел по следу, и скоро они наткнулись в камыше на нутрию. Это была, одна из четырех, выпущенных на волю. Она сильно исхудала от жизни среди незнакомого холодного снега. Там, на родине, ей не нужно было теплого жилища. Единственно, что она делала там, это нагрызала тонких тростинок и устилала ими неглубокую яму. Вот такую же лежку нутрия сделала себе и тут. Но разве это годилось на, Украине, когда морозы доходили до двадцати пяти градусов?

Увидев Петра, исхудалый и промерзший зверек заковылял на пруд. Должно быть, он хотел по старой привычке нырнуть в воду. Но как же он растерялся, когда вода оказалась твердой, как камень!

Нутрия беспомощно понюхала твердую воду, полизала ее языком и осторожно стала пробираться дальше. Ноги у нее растекались на гладком льду, не слушались ее. Вся она была такая неуклюжая и неповоротливая, что Петро расхохотался. А Матвейка обиделся за нутрию.

— Ну, чего ты гогочешь? Тебя бы разуть да пустить вот так, босиком. Думаешь, сладко ей, да? Давай поймаем ее и отнесем Софье Ивановне.

— Ну вот, как же мы ее поймаем?

— Да тут же, на льду. Она ведь не может бежать.

— Нет, я не про то, а что Павел Федотыч ругаться будет. Скажет: опыт портим.

— Ну и пускай ругается, я все равно поймаю.

Нутрия совсем перепугалась. Она бросилась было бежать, но упала. Встала, пробежала немножко и опять поскользнулась. Тут ее и настиг Матвейка.

— Эх ты! Дядько Петро, гляди-ка: кровь!

Петро подошел и на том месте, где билась нутрия, увидел красные следы. Сама нутрия больше не пыталась убежать Она лежала на боку и только яростно скрежетала зубами. Голые перепончатые лапы ее распухли, хвост был толстый, как палка, и весь в болячках.

Петро потоптался на месте и крякнул. Он хотел подпить обмороженного зверька и не знал, за какое место его можно взять. Тут Матвейка снял с себя полушубок, накрыл им нутрию и так, в полушубке, и унес ее к Софье Ивановне.

Софья Ивановна, увидев пострадавшую нутрию, страшно рассердилась. У нее даже слезы выступили на глазах.

— Безобразие какое! Нельзя же так. Бедная зверюшка I Пойдем, Матвейка, сейчас же к Павлу Федотычу и попросим его. Может быть, он разрешит взять их в тепло.

Она завертгула нутрию в шаль и бегом пустилась в либо раторию. Еще с порога она закричала звонким возмущенным голосом:

— Павел Федотыч! Вы простите меня, но так… нельзя так. Это… это…

— Ш-ш-ш! Тише, не волнуйтесь, Софья Ивановна. В чем дело?

— Вот, посмотрите.

Она развернула шаль и показала распухшие ноги и хвост нутрии.

— Да, — сказал Павел Федотыч, — придется ее взять в помещение.

— Нет, не только ее, надо и остальных трех выловить! Надо прекратить этот экзамен, надо…

— Н-нет, не надо, Софья Ивановна! — Лицо у Павла Федотыча сделалось жесткое и чужое. — Мы собираемся развести этих животных тысячами. Поэтому мы должны точно узнать, где и как они могут жить. Разве лучше будет, если вместо этих трех у нас погибнут тысячи? Я не меньше вас люблю животных, но что же сделаешь?..

Три нутрии остались пока на воле. Одну из них скоро также пришлось взять в помещение. Как-то Матвейка заметил, что худая, голодная нутрия подошла к затянутой тонким льдом полынье, пробила ее и нырнула в воду. Хлопец подождал минут пятнадцать, а потом пошел разыскивать ее. Сквозь тонкую крышку льда он скоро увидел усатую морду. Глаза у нее были страшно выпучены. Она отчаянно избилась об лёд и вот-вот должна была задохнуться.

В двух шагах от нее была дыра, которую она сама же пробила. Но нутрия не могла отыскать ее. Также не могла она понять, почему это вода, в которой она родилась и выросла, вдруг начала бить ее по морде и не пускала выбраться на воздух.

Матвейка разломал лед ломом и выудил глупого зверя. Сильно истощенного и подмороженного, его взяли в помещение. А в дневнике Софья Ивановна записала:

«Совершенно незнаком со льдом. Без помощи человека должен был задохнуться, так как не мог отыскать полыньи, в которую нырнул».

Третьего зверя нашли через несколько дней под снегом. Он был уже мертвый. Когда разрезали его желудок, он оказался совершенно пустым. Павел Федотыч, как только узнал об этом, взял красный карандаш и записал в дневнике:

«В тех местностях, где земля надолго покрывается снегом, а деревья и травы прекращают свой рост, нутрия без помощи человека прожить не сможет. Она неминуемо погибнет от голода».

Он велел сейчас же разыскать последнего зверя и посадить его в домик. Матвейка с Софьей Ивановной обрадовались и побежали искать. Но четвертого зверя нигде не было. Они облазили весь парк, все пруды и камыши, но так и не нашли ого.