Ольга Перовская - Остров в степи

— Ну, продайте нам хоть самого маленького, ну, вот хоть этого! — просили они и показывали пальцем на Утика.

Лена от страха, что Павел Федотыч согласится, широко открывала глаза. А Утик? Он ничего не понимал и по-прежнему стаскивал со всех шляпы, дергал всех за пуговицы и с удовольствием глотал массу гостинцев, которые перепадали ему от гостей.

Как-то раз, после долгих упрашиваний одного служащего зоопарка из Берлина, Павел Федотыч сказал просто так, в шутку:

— Ну, хорошо, я согласен продать вам и Утика. Только ведь он стоит вдвое дороже.

Через десять минут двое взволнованных людей, большой и маленький, спешили от зоопарка в разные стороны: один на почту, другой в школу. Большой человек на почте послал телеграмму-молнию в Берлин, своему хозяину: «Предлагают ручных страусов вдвое дороже. Телеграфируйте ваше согласие». Маленький человек в школе собирал других маленьких людей и возмущенно рассказывал им историю с Утиком.

От хозяина из Берлина ответ получился только поздно вечером. Он был короткий: «Соглашайтесь немедленно, старая вы шляпа!» От маленьких людей ответ пришел гораздо раньше — через полчаса. Его примчала Лена, и в нем говорилось:

«Мы, юные натуралисты, просим — не продавайте Утика. Он самый умный и ручной, и от него могут образоваться настоящие домашние страусята. Пускай он лучше остается у нас, в Аскании».

Павел Федотыч прочитал этот ответ и засмеялся:

— Чудачка ты, Лена! Я же пошутил. Конечно я не продам Утика. Но все-таки я удивляюсь тебе. Если бы у меня был такой воспитанник, я бы, наоборот, гордился, что его ценят вдвое дороже, чем всех остальных. А ты обиделась.

Плотник навалил целую гору стружек: он делал двенадцать ящиков — клеток для проданных страусят.

«Диких» страусят с большим трудом загоняли во двор к страусятнику. Они пугались, метались, и один даже охромел, так что еле добрался до дворика. Там он свалился возле стенки и лежал, как колода.

Но когда его захотели осмотреть, он опять забился, как бешеный. Три человека: Страус Иваныч, доктор и Сорочко совсем измучились, пока забинтовали ему ногу

Напоследок страусят лучше кормили и изо всех сил старались, чтобы они хоть чуточку обручнели: ведь через пару дней их уже нужно было запаковывать в клетки и отправлять.

Накануне отправки всех ручных страусят снова взвесили. Лена наделала деревянных кружочков с дырочками. Август Иваныч аккуратно написал на них вес и имя каждого страусенка. Лена продернула в дырочки шнурки и повесила кружочки на шеи страусятам.

Назавтра был выходной день, но в страусятник пришли и Сорочко, и Страус Иваныч, и даже доктор. Лена бегала с приглашением к двум лаборанткам, к рабочим на птичню, и торпанник и на дом к Сашко. Она улыбалась и всем говорила:

— Приходите, обязательно приходите!

Когда она бежала звать Павла Федотыча, в конце улицы мелькнули рубахи Индейца и Матвейки. Лена обрадовалась и закричала:

— Матвеец! Индейка! Приходите на страусятник, будет интересное!

Перед страусятником устроили скамеечку — два пустых боченка и на них доска. Гости уселись на скамейку, и худой, небритый немец вышел вперед. Он развернул большой лист белой бумаги и показал всем черные отпечатки двух пар огромных страусиных пальцев.

— Вот, видите? — спросил он. — Это подписались собственными руками, то бишь ногами, Самум и Высокая. А вот и наши подписи с Сорочко и Леной. Теперь посмотрите сюда, наверх.

Гости посмотрели и увидели, что там было написано:

Договор

Настоящий социалистический договор заключен между страусами Самумом и Высокой, с одной стороны, и работниками страусятника Августом Шульцем, Остапом Сорочко и Леной Сапожниковой, с другой стороны.

Обе стороны обязуются за время соревнования растить своих страусят здоровыми, выносливыми и дисциплинированными. Мы обязуемся добиться того, чтобы наши воспитанники принесли государству как можно больше дохода и научной пользы.

Дальше подряд восемь строчек до самого конца были посредине замазаны огромной кляксой: это Высокая, когда расписывалась, ляпнула своим пальцем чересчур высоко. Но гости все равно и так поняли.

— Товарищи! — сказал немец. — Сегодня все дикие страусята и часть наших, ручных, уезжают. Поэтому мы пригласили вас, чтобы вы, пока они здесь, еще раз оглядели наших воспитанников и сказали, хорошо ли мы выполнили свои обязательства. Верно, Самум, правильно я сказал?

Самум посмотрел на немца важно и строго.

— Вот посмотрите на этот выводок «диких», — продолжал техник. — Они все довольно хорошо выросли, все здоровы, только у одного вывихнута нога ввиду его невоспитанности. Осмотрите их хорошенько, потому что вам сейчас придется их сравнивать с нашими.

Гости, смеясь, оглядели «диких» страусят и нашли их очень приятными. После этого открылась дверь, и перед скамейкой прошла сияющая Лена. За ней чинно шагали страусята с деревянными медалями.

Они все подходили к людям, давали себя гладить и угощать. Август Иваныч сунул свернутый договор в карман пиджака. Он с увлечением стал прочитывать вслух имена и вес каждого страусенка и рассказывать об их уме и прочих достоинствах.

— В договоре стоит обязательство сделать их полезными. Вот вам самый маленький и плохой из наших воспитанников, Утик. Заграница оценила его в две тысячи рублей золотом! А уж она бы бесполезных не взяла. Что касается дисциплины — вот, смотрите сами и сравнивайте их.

— Вы победили! — закричали гости. — За вами победа! Ура страусятникам! Ура!

Страус Иваныч сделал такое же важное и глупое лицо, как у Самума, и торжественно раскланялся на все четыре стороны.

И вот, когда он уже выпрямился в последний раз, случилась непредвиденная штука: Самум вдруг клюнул его в грудь, выхватил свернутый соцдоговор и моментально его проглотил.

Когда люди опомнились, он уже снова стоял и важно хлопал глазами.

— У, завида поганая! — возмущенно крикнула Лена. — Что ты этим хотел доказать?

— Тут дело ясное, товарищи: он просто не вынес, что мы вмешиваемся в дела природы и поправляем то, что у нее не совсем хорошо устроено.

Это сказал, выходя из толпы страусят, Павел Федотыч. И все гости, смеясь, ответили на его шутку:

— Правильно. Верно. Пускай он глотает договор. Это ровно ничего не доказывает. Страусята ведь остались. Вот они все перед нами. Сразу видно, кто воспитал их лучше.