Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

А вот более серьезная схватка, на песке у самого края колонии:

Чтобы зафиксировать изменения кучи раковин, однажды я принес вешки и вбил их в морское дно, отметив приблизительные границы. Вешки, около 18 см в длину, были пластиковые, поэтому я примотал к ним скотчем тяжелые металлические болты в качестве грузил. Я сориентировал их по четырем сторонам света, вогнав в песок почти на всю длину, так что были видны только кончики. Они совсем неприметные, их трудно разглядеть, если не знать наверняка, где искать. Несколько месяцев спустя я снова вернулся туда и обнаружил, что один из колышков вытащили и бросили в кучку мусора возле одного осьминожьего гнезда поодаль. Я полагаю, осьминоги сразу поняли, что вешка несъедобна, и вряд ли она подходила как материал для укрытия. Но осьминог заинтересовался ею потому, что она была чем-то новым для него — так же как рулетки, фотоаппараты и все прочее, что мы приносили с собой.

В других случаях осьминоги орудуют посторонними предметами из более практических соображений. В 2009 году группа исследователей в Индонезии с удивлением увидела, как дикие осьминоги используют половинки кокосовой скорлупы в качестве походных домиков [69] Публикация: Julian Finn, Tom Tregenza, and Mark Norman, «Defensive Tool Use in a Coconut-Carrying Octopus», Current Biology, 19, no. 23 (2009): R1069–1070. Лучший известный мне пример использования составных орудий животными — использование некоторыми шимпанзе камня-наковальни для раскалывания орехов вместе с «камнем-клином». «Клин» вставляется под наковальню, чтобы ее поверхность выровнялась и пользоваться ею было удобнее. См. William McGrew, «Chimpanzee Technology», Science, 328 (2010): 579–580. . Скорлупки были аккуратно разрезаны пополам — видимо, их выбросили люди. Осьминоги нашли им полезное применение. Вложив одну скорлупку в другую и держа их снизу под туловищем, осьминог «шагал» по дну. Затем он складывал из половинок шар и прятался внутри. Немалое количество видов животных использует найденные чужеродные предметы как укрытие (например, раки-отшельники), а некоторые с помощью орудий труда добывают пищу (например, шимпанзе и вороны). Но чтобы собирать и разбирать «составной» предмет — такое встречается редко. По правде говоря, неясно даже, с чем можно сравнить такое поведение. Многие животные сочетают разнообразные материалы, строя гнезда, — гнезда в этом смысле «составные» конструкции. Но их не разбирают, не переносят и не собирают заново.

Пример с кокосовыми домиками иллюстрирует главное, на мой взгляд, свойство интеллекта осьминогов — он проясняет, каким образом они стали умными. Их ум — это любопытство и открытость новому; они предприимчивы и находчивы. Эта мысль послужит дополнительным кусочком мозаики в картине, на которой я хочу представить осьминогов — их место в животном мире и истории жизни на Земле.

В предыдущей главе, опираясь на идеи Майкла Трестмана, я писал, что среди великого многообразия планов строения тела только три группы животных обладают «сложным активным телом»: хордовые (как мы с вами), членистоногие (раки, насекомые) и небольшая группа моллюсков — головоногие. Членистоногие двинулись по этому пути первыми, в раннем кембрии, более 500 миллионов лет назад. Сам характер их почина, вероятно, запустил маховик обратной связи в эволюционной гонке, куда вскоре втянулись все остальные. Первыми были членистоногие, а хордовые и головоногие подтянулись вслед за ними.

Оставив пока что хордовых за рамками обсуждения, отметим, что пути двух других групп достаточно сильно различаются. Многие виды членистоногих специализируются на общественной жизни и сотрудничестве. Разумеется, не все — большинство видов членистоногих одиночные, — но в сфере поведения главные достижения этого типа животных связаны с социальным образом жизни. Особенно яркими примерами служат муравейники и пчелиные колонии, а также целые города с воздушной вентиляцией, которые строят термиты.

У головоногих все иначе. Они никогда не выходили на сушу (хотя другие моллюски это сделали), и хотя они, очевидно, вступили на путь усложнения поведения позже членистоногих, они в итоге развили более крупный мозг. (Здесь я рассматриваю муравейник не как единый мозг, а как совокупность отдельных организмов, у каждого из которых свой мозг.) У членистоногих сложнейшие формы поведения обычно бывают результатом слаженного взаимодействия между особями [70] Это размашистое обобщение, и многие авторы настойчиво указали бы на исключения: пауков и ротоногих. О пауках см. Robert Jackson and Fiona Cross, «Spider Cognition», Advances in Insect Physiology, 41 (2011): 115–174. Рой Колдвелл, ведущий специалист по осьминогам в Калифорнийском университете (Беркли), утверждает, что некоторые ротоногие (раки-богомолы) обладают способностями к очень сложному поведению и не менее высокоразвиты, чем осьминоги, хотя он считает, что сравнение может не иметь особого смысла, ввиду различия их способностей к чувственному восприятию. См. Thomas Cronin, Roy Caldwell, and Justin Marshall, «Learning in Stomatopod Crustaceans», International Journal of Comparative Psychology, 19 (2006): 297–317. . Некоторые виды кальмаров социальны, но им далеко до уровня организации муравьев и медоносных пчел. За этим частичным исключением, головоногие выработали несоциальный интеллект. В особенности осьминог, которому суждено пойти по пути уникальной, одинокой сложности.

Давайте поближе познакомимся с тем, что у осьминога внутри и как развивалась нервная система, управляющая его поведением.

В общих чертах история большого мозга напоминает рогатку (Y). В ее развилке располагается последний общий предок позвоночных и моллюсков. На самом деле оттуда выходит множество путей, но я для простоты выделяю только два — один ведет к нам, другой к головоногим. Какие черты имелись на этой предковой стадии, которые можно было унаследовать на обоих путях? У предка на развилке рогатки, безусловно, были нейроны [71] Об уровне сложности этого животного — общего предка первичноротых и вторичноротых — не прекращаются споры. См. Nicholas Holland, «Nervous Systems and Scenarios for the Invertebrate-to-Vertebrate Transition», Philosophical Transactions of the Royal Society B , 371, no. 1685 (2016): 20150047; а также Gabriella Wolff and Nicholas Strausfeld, «Genealogical Correspondence of a Forebrain Centre Implies an Executive Brain in the Protostome-Deuterostome Bilaterian Ancestor», статья 20150055 в упомянутом выпуске Philosophical Transactions B, где представлены материалы второго дня конференции за 2015 г., организованной Хертом и Штраусфельдом (см. гл. 2). Моя формулировка «он был, по-видимому, червеобразным существом» преднамеренно туманна, чтобы не наводить на мысль о связи с каким-то конкретным современным типом червей (плоскими червями, кольчатыми и т. д.). Вольф и Штраусфельд полагают (о чем говорит заглавие их работы), что у общего предка был «исполнительный мозг» ( executive brain ), но они исходят из схемы, упрощенной во многих отношениях, — они сопоставляют гипотетического предка с плоскими червями, у которых мозг содержит сотни нейронов. Противоположное мнение, предполагающее, что древнейшие билатерии были совсем мелкими и примитивными, см. в статье: Gregory Wray, «Molecular Clocks and the Early Evolution of Metazoan Nervous Systems», article 20150046 in Philosophical Transactions B , 370, no. 1684 (2015), сборник материалов первого дня конференции. . Но он был, по-видимому, червеобразным существом с простой нервной системой. У него могли быть примитивные глаза. Его нейроны, возможно, были более-менее сгруппированы в головном конце, но настоящего мозга у него не было. От этой развилки эволюция нервных систем расходится на целый ряд независимых линий, две из которых привели к большому мозгу, устроенному у каждой по-своему.