Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Хотя необходимость решать проблему координации объясняет размеры нервной системы, она не объясняет ума осьминогов и пластичности их поведения. Хорошей координации не обязательно сопутствует творческое мышление. Для более комплексного понимания осьминогов следует соединить гипотезу о порождении действия с гипотезой о способах охоты и собирательства, которую я позаимствовал у Гибсон. Вместе эти идеи смогли бы объяснить изобретательность этих животных, их любопытство и остроту их чувств. А если выражаться более пристрастным языком, дело было так. Обширная нервная система развивается ради необходимости справляться с координацией тела, но в итоге усложняется настолько, что другие способности возникают просто как побочный продукт или же достаточно легко наращиваются как надстройка над базисом, сформированным нуждами телесной координации. Я только что написал «или» — побочный продукт или надстройка, — но тут, безусловно, следовало поставить «и/или». Некоторые способности, например распознавание человеческих лиц, могут быть побочными продуктами, тогда как прочие — например, решение задач — являются результатом эволюционных изменений мозга, связанных с авантюрным образом жизни осьминога.

Согласно этой схеме, нейроны сначала наращиваются ради нужд самого тела, и лишь какое-то время спустя у осьминога пробуждается мозг, способный на большее. Естественно, с эволюционной точки зрения некоторые из впечатляющих форм их поведения кажутся случайными. Вспомните их удивительные проделки в неволе, их зловредность и хитроумие, интерес к людям. Осьминогам, похоже, присуща какая-то умственная избыточность.

Я рассказал о древней истории животных, насколько она нам известна, до той развилки, от которой один путь привел к хордовым, включая нас, а второй — к головоногим, и в том числе осьминогу. Давайте подведем итоги и сравним, что получилось в обеих эволюционных линиях.

Ярчайшее из всех сходств демонстрируют глаза. У нашего общего предка могла быть пара глазных пятен, но не было глаз, сколько-нибудь похожих на наши. «Камерные» глаза развились у позвоночных и головоногих независимо — те и другие приобрели хрусталик, который фокусирует изображение на сетчатке [81] См. Russell Fernald, «Evolution of Eyes», Current Opinion in Neurobiology, 10 (2000): 444–450; Nadine Randel and Gáspár Jékely, «Phototaxis and the Origin of Visual Eyes», Philosophical Transactions of the Royal Society B, 371 (2016): 20150042. [82] При этом механизм фокусировки у них различен: головоногие придвигают хрусталик к сетчатке либо отодвигают его, а хордовые изменяют кривизну неподвижной линзы (см. также примечание на с. 17). . У обеих ветвей наблюдается также способность к ряду форм обучения. Обучаемость через поощрение и наказание, через наблюдение за тем, какие действия приносят успех, а какие нет, по-видимому, независимо возникала в ходе эволюции неоднократно [83] См. Clint Perry, Andrew Barron, and Ken Cheng, «Invertebrate Learning and Cognition: Relating Phenomena to Neural Substrate», WIREs Cognitive Science, 4, no. 5 (2013): 561–582. . Если она уже присутствовала у общего предка человека и осьминога, то в обеих эволюционных линиях она значительно усовершенствовалась. Есть и более тонкие черты психологического сходства. У осьминогов, по-видимому, как и у нас, есть два вида памяти — кратковременная и долговременная. Они увлекаются игрой с новыми предметами, которые несъедобны и не несут явной пользы. У них есть что-то вроде сна. У каракатиц, видимо, есть аналог быстрого сна , фазы, в которой мы видим сновидения [84] См. Marcos Frank, Robert Waldrop, Michelle Dumoulin, Sara Aton, and Jean Boal, «A Preliminary Analysis of Sleep-Like States in the Cuttlefish Sepia officinalis », PLoS One, 7, no. 6 (2012): e38125. . (Есть ли фаза быстрого сна у осьминогов, пока неясно.)

Другие сходства носят более общий характер, например интерес к индивидам, включая способность распознавать человеческие лица. Наш общий предок, безусловно, не обладал такими способностями. (Трудно и вообразить себе, как воспринимало мир это примитивное маленькое существо.) Эта способность имеет значение для общественных или моногамных животных, но осьминоги не моногамны, они ведут беспорядочную половую жизнь и не особенно общительны. Отсюда следует вывод о том, как вообще умные животные обращаются с материалом своего мироздания. Они членят его на объекты, которые можно узнавать заново, несмотря на непрерывные изменения обстановки, в которой предстают эти объекты. Я нахожу поразительным это свойство осьминожьего ума — и поразительно в нем то, до какой степени оно знакомо, похоже на наше.

Некоторые характеристики демонстрируют сочетание сходств и различий, конвергенции и дивергенции. У нас есть сердце, у осьминога тоже. Но у него три сердца вместо одного. Они перекачивают кровь сине-зеленого цвета — ее молекулы, переносящие кислород, содержат медь, а не железо, придающее нашей крови красный цвет. И конечно, нервная система — развитая, как у нас, но построенная по совершенно иному принципу, с иным комплексом отношений между телом и мозгом.

Иногда утверждают, что осьминог отлично иллюстрирует важность направления в психологии, известного как теория воплощенного познания . Эта теория не разрабатывалась специально для применения к осьминогам — она описывает животных в целом, включая человека, и кроме того, на эту концепцию оказала влияние робототехника. Одна из ее центральных идей состоит в том, что не столько наш мозг, сколько тело само по себе в некоторой степени отвечает за «умное» отношение к окружающему миру [85] Классический общий обзор см. в книге Andy Clark, Being There: Putting Brain, Body, and World Together Again (Cambridge, MA: MIT Press, 1997). Применительно к сфере робототехники см. Rodney Brooks, «New Approaches to Robotics», Science, 253 (1991): 1227–1232. Сама статья Гиллеля Хиля и Рэнделла Бира: Hillel Chiel and Randall Beer, «The Brain Has a Body: Adaptive Behavior Emerges from Interactions of Nervous System, Body and Environment», Trends in Neurosciences, 23, no. 12 (1997): 553–557. Две любопытные работы, где идея «воплощенности» применяется к осьминогам, — Letizia Zullo and Binyamin Hochner, «A New Perspective on the Organization of an Invertebrate Brain», Communicative and Integrative Biology, 4, no. 1 (2011): 26–29 и статья того же Хохнера «How Nervous Systems Evolve in Relation to Their Embodiment: What We Can Learn from Octopuses and Other Molluscs», Brain, Behavior and Evolution, 82, no. 1 (2013): 19–30. Концовка этой главы сложилась под влиянием дискуссии между слушателями съезда Ассоциации философов Австралазии за 2014 г., возникшей в связи с докладом Сидни Диаманти «Дотянуться до мира: осьминоги и воплощенное познание» (Sidney Diamante, «Reaching Out to the World: Octopuses and Embodied Cognition»). В настоящее время Чечилия Ласки ( Cecilia Laschi ) возглавляет команду в Пизе, работающую над созданием робота-осьминога, причем особое внимание уделяется щупальцам, см. портал http://www.octopus-project.eu/index.html . . Само строение нашего тела кодирует некую информацию об окружающей среде и о том, как себя в ней вести, так что не нужно хранить всю эту информацию в мозгу. Например, наши суставы позволяют нашим конечностям сгибаться под определенным углом, что естественным путем порождает такие движения, как ходьба. Умение ходить отчасти обусловлено наличием подходящего тела. Как говорят Гиллель Хиль и Рэнделл Бир, строение тела животного — источник одновременно ограничений и возможностей , руководящих действием.