Эрнест Сетон-Томпсон - Зверь [сборник]

Майлз Спенсер говорит, что в районе Гудзонского залива детеныши вскармливаются молоком в течение двух месяцев после рождения.

Карсон, однако, пишет мне: «Вероятно, они кормились бы пять или шесть месяцев, но, как правило, мы забирали их у матери, прежде чем они были полностью отлучены от сосцов. Отлучение идет весьма постепенно, и к его концу мать огрызается, когда щенки пытаются ее сосать».

В этот период опасность для детенышей представляют орлы, люди, насекомые и болезни. Орлы очень часто уносят щенков, когда те играют возле логова; люди уничтожают матерей и, если могут найти логово, забирают детенышей; насекомые, паразиты и болезни также причиняют огромный вред.

Александр Генри отмечал дружеские отношения между северными индейцами и волками.

«Волки, — говорит он, — для выведения потомства всегда роют норы под землей; и хотя естественно предположить, что в это время они бывают весьма свирепы, я часто наблюдал, как индейцы подходили к логовам, вынимали детенышей и играли с ними. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из северных индейцев навредил детенышам; напротив, они всегда осторожно возвращали их в нору, а иногда я наблюдал, как индейцы красили мордочки волчат алой или рыжей охрой».

В августе молодое поколение вырастает настолько, что начинает следовать за матерью в ее охотничьих вылазках, а логово остается заброшенным; к тому времени его вход завален костями, мехом и перьями дичи, которую притаскивали родители.

Теперь воспитание детенышей начинается всерьез. Главное средство — личный пример. Не важно, насколько осознанно все происходит со стороны учителя или учеников, но нет никаких сомнений в том, что наблюдая за тем, что делает или не делает их мать, малыши постигают все необходимое для успешной жизни. Так, волчица внушает им страх перед капканами, выказывая свой собственный страх; сознательное или бессознательное, но это обучение. Я полагаю, то же самое верно для всех знаний, которыми обладают современные волки, знаний столь недавних, что они еще не успели укорениться в инстинктах.

«В течение года они по-прежнему выглядели щенками и едва ли полностью выросли к восемнадцати месяцам, даже тогда облик у них не был совершенно взрослым. У самок в зоопарке Филадельфии не наступало половое желание, пока им не исполнялось двух лет». (Карсон)

Это сходится с наблюдениями за волками в лондонском зоопарке. Вполне вероятно, что серый волк созревает не раньше третьего года, с того момента самка щенится раз в год до тех пор, пока в силе, то есть, вероятно, до девяти или десяти лет.

История ареала серых волков широко известна. Когда бизонами изобиловала вся Западная Америка от Аллеганских до Скалистых гор и от Великого Невольничьего озера до Центральной Мексики, за их стадами следовали отряды волков, которые охотились на слабых и больных животных. По мере того как бизоны исчезали, волкам становилось все труднее. Когда последние стада больших бизонов были уничтожены, а волки остались без обычного прокорма, они, естественно, обратили внимание на домашний скот.

Владельцы ранчо объявили им войну: ловушки и яд завозились в огромных количествах, награда назначалась за каждый скальп волка, а охотники поощрялись всеми возможными способами.

В те дни волки были сравнительно доверчивы, их было легко поймать или отравить. В результате с 1880 по 1888 или 1889 годы было убито огромное количество зверей; так много, что весь вид оказался на грани исчезновения. Уцелевшие обитали в предгорьях Скалистых гор или Бэдлэнде, но встречались так редко, что перестали представлять угрозу для скотоводства. Однако новые знания и лучшее понимание опасностей, похоже, быстро распространялись среди волков. Те научились находить и избегать ловушек и ядов и каким-то образом делились этими знаниями друг с другом. Как такое случилось, объяснить непросто. Легче доказать, что так и произошло: немногие волки попадаются в ловушки, еще меньше попадаются повторно и таким образом постигают, что стального капкана следует опасаться. И все же, насколько известно каждому охотнику, волки обладают этим знанием, а поскольку звери не могли получить его из первых рук, то, должно быть, получили из вторых, то есть его передали другие представители их вида.

Охотникам отлично известно, что куска железа достаточно для защиты любой добычи от волков. Если застреленного оленя или антилопу приходится оставить на ночь, то все, что нужно для охраны, это старая подкова, шпора или даже любая деталь одежды. Ни один волк не приблизится к таким подозрительным или пропахшим людьми вещам; он будет голодать, но не подойдет к туше.

С ядом произошло похожее изменение. Стрихнин считался идеальным средством, когда его применили впервые. Какое-то время он наносил огромный урон, после чего волки словно бы распознали опасность, связанную с его особым запахом, и перестали брать отравленные приманки, насколько я могу судить из бесчисленных примеров.

Сейчас скотоводы хорошо понимают, что отравить волков возможно лишь в конце лета и начале осени, когда щенки начинают бегать вместе с матерью. Она не может следить за детенышами постоянно, и есть шанс, что кто-то из них найдет и схватит приманку, прежде чем научится сторониться предметов, пахнущих определенным образом.

В результате число волков действительно приумножилось с конца восьмидесятых. Они вернулись на многие из своих старых охотничьих угодий, и с каждым годом их все больше на все большей территории благодаря умению этих животных справляться с проблемами, навязанными им цивилизацией.

Серый волк — одно из самых пугливых диких животных. Я разговаривал с людьми, которые всю жизнь провели в краях, где волки — далеко не редкость, и все же ни одного зверя они никогда не видели. Слышали по ночам, утром наблюдали их следы, но не самих животных, пока те не попадали в капкан или не гибли от яда. Крайняя пугливость — это отчасти влияние нового опыта, а отчасти уважение к человеку, которое теперь охватывает каждого волка в стране. Существует множество записей о том, что во времена лука и стрел волк был непреходящей угрозой для людского рода. Без сомнения, тогда человек считался честной добычей, безусловно, нелегкой и осторожной, но все же годной в пищу в тяжелые времена. Поэтому каждую зиму в Америке, как и в Европе, некоторое количество людей оказывались убитыми и сожранными голодными волками.

Однако я не смог найти ни одного достоверного случая за последние двадцать лет, чтобы волки Запада, и в особенности волки Манитобы, убивали или хотя бы нападали на человека.

Нижеследующая история, связанная с Джорджем Фрейзером из Виннипега, очень точно описывает нравы сегодняшних волков: в 1886 году он путешествовал около озера Уайтуотер в южной части Манитобы и наткнулся на шведа, управлявшего длинным открытым фургоном, в котором лежали три или четыре говяжьи туши. Два огромных волка то запрыгивали на груз, то бегали вокруг него, выхватывая мясо, несмотря на попытки шведа отогнать их вилами. Возница и волки некоторое время кружили возле фургона, прежде чем мужчина услышал крик Фрейзера, велевшего ему держаться в стороне; он так и поступил, а Фрейзер застрелил обоих волков. Швед рассказал, что какое-то время эти двое были настоящей чумой, убили у него овец и одного жеребенка. Но они никогда не причиняли вреда человеку.