Эдгар Берроуз - Забытое приключение Тарзана

— О, Боже, — подумал Смолл. — Она заметила меня!

Смолл рванулся в дикой побег через джунгли, оставив свою одежду позади. Он не осознавал, что был почти голым, пока не промчался, продираясь сквозь густые джунгли, расстояние в пол мили. К тому времени он был исцарапан, истыкан и усеян синяками и кровью.

Но в, то, же время, пантера, совершенно не подозревая о Смолле, прыгнула на реальную цель своей охоты. Большую и красочную птицу, сидящую на гнезде с кладкой яиц. Птица была быстро проглочена ​​в вихре криков и дикого шелеста красных и желтых перьев.

Пантера взобралась на ветку, чтобы насладиться птицей, перьями и всем остальным. Она ел медленно, поглядывая и на второе блюдо. Покрытые пухом птенцы яркой птицы аккуратно лежали в гнезде, не обращая внимания на свою судьбу.

Когда партия Хенсона двинулась по пути великого торнадо, прорезавшего растительность, джунгли снова стали полны жизни и движения. Особенно заметны были птицы и обезьяны. Но одно движение было не замечено путешественниками. Самое опасное движение из всех, прошло незамеченным. Сами джунгли, казалось, двигались. Кусты и небольшие деревья. Они ползли, как инопланетные существа, так незаметно, что ни одна ветка не шевельнулась и ни один лист не зашумел. Когда группа смотрела в их сторону, они не двигались. Когда люди отворачивались, они скользили сквозь джунгли, смешиваясь с настоящей листвой.

Один раз Билли, обученный передвижению в джунглях, быстро повернул голову, но увидел только то, что и должен был видеть.

Неподвижную растительность.

Если бы он только посмотрел повнимательнее. Гораздо ближе. Или если бы он обладал настоящими способностями дикого животного, или Тарзана, то смог бы заметить, что у многих из растений были глаза. Или, казалось, что они их имели. Ибо замаскированные в кустах и деревьях, находились живые существа с темными лицами, что были покрыты ритуальными шрамами путем размещения их раскаленными лезвиями на своей плоти. Их лбы были отмечены белыми полосами краски, изготовленной из белой глины и яичного белка птиц, что завершало их дикое украшение.

Когда замаскированные воины следовали за партией Хенсона на расстоянии в четверть мили, внезапно среди них раздался сигнал приказа, и все ложные растения и деревья, вырвавшись из леса, бросились вниз на ничего не подозревающее сафари.

Билли был первым, кто им ответил. Он повернулся, поднял свою винтовку наизготовку и выстрелил в один из живых кустов, отбрасывая его назад. Затем остальные кусты облепили их, и Билли был поражен ударом древка копья прямо в голову. Он согнулся вниз, попытался встать, но копье опустилось на его спину, прямо через заплечный мешок. Удар был невероятным. Таким интенсивным, что позвоночник Билли, казалось, переломился и несчастный рухнул к земле со стоном.

За этим последовал удар дубинки прямо в его голову.

Билли едва ли мог двигаться. Ему удалось открыть глаза и увидеть, как сафари было разбито воинами в одеяниях, покрытых листвой. Он услышал выстрелы Хенсона и носильщиков. И сразу же увидел, как Хенсон доблестно борется с воином, а потом заметил вспышку бронзового меча, и Хенсон согнувшись пополам, упал вниз лицом.

Билли попытался подняться. Но не смог.

Он успел увидеть так же, как Джин открыла огонь из своего пистолета прямо в куст, в упор, увидел, как этот куст упал, но потом и ее захлестнула орда одетых таким же образом воинов.

Билли закрыл глаза. Он почувствовал тепло, и, как ни странно, какой-то уют и комфорт.

Звуки выстрелов и крики заставили его через силу открыть глаза снова. И этого делать не стоило. Подкравшиеся воины напали и полностью разметали сафари. Все было кончено уже через несколько минут.

Билли заметил, что Джин увели прочь вместе с захваченными носильщиками. Ее голова низко повисла, а руки были связаны за спиной, поводок из кожи был прочно закреплен на шее, и абориген, теперь лишенный своего костюма из листвы, высокий и царственный, с большим количеством шрамов и лицом, украшенным полосами белой краски, увел ее прочь с тропы вне поля зрения.

— Сукин сын, — выругался Билли.

Затем на него упала тень, и высокий туземец воткнул копье в плечо Билли. Но Билли не почувствовал боли. Теперь он ничего не чувствовал. Он подумал о Хенсоне, Джин, своих друзьях. Он хотел бы смочь сделать хоть что-то. Он хотел бы остался дома. Несчастный снова закрыл глаза и почувствовал, как мир закачался вдали от него, как будто вися на веревке.

— Ну, вот и конец, — подумал Билли, это была его самая последняя мысль.

Когда его одежда стала сухой, Хант оделся и попытался продумать план дальнейших действий. В конце концов, он решил, что для него лучше всего было бы ждать здесь, как и предлагал Тарзан, но человек обнаружил, что не может набраться терпения, чтобы сделать это. Он не мог перестать думать о Джин и тех двух страшных людях. Он решил снова попробовать двинуться по деревьям, несмотря на все то, что произошло, но это была мысль, которая быстро прошла.

Хант не был человеком, который любил оружие, но сейчас он хотел бы, чтобы у него сейчас было ружье. Это заставило бы его почувствовать себя немного в большей безопасности, и он мог бы, возможно, обеспечить себя мясом вместо ягод, питаться которыми ему быстро надоело. А с винтовкой, идея пойти на помощь Джин была бы более реалистичной. Чего он мог бы надеяться достичь с одним ножом?

Хант схватился за тяжелую ветку на дереве, качаясь на ней, пока она не треснула и не сломалась, а затем использовал свой нож, чтобы заострить один конец так, чтобы она могла послужить ему копьем. С этим новым оружием и ножом, он определил свое местоположение на тропе, и пошел вперед, пытаясь держаться северного направления.

Когда он выступил, то не забыл совет Тарзана полностью. Он держал глаза открытыми на разные ориентиры и деревья, на которые мог бы подняться, потому что он знал, что после охоты и кормежки львы лежат где-нибудь по соседству. Даже с полными животами, они могли бы сделать исключение в его случае, и решить сожрать немного свежего мяса.

Однако, к полудню не увидев никаких признаков львов, Хант испытал чувство облегчения и безопасности. Чувство безопасности, тем не менее, сдерживал факт отсутствия у него винтовки. Его заостренная палка придавала путнику немного мужества, но теперь, путешествуя в одиночестве и слыша движение животных в кустах, он чувствовал себя гораздо менее храбрым. В конце концов, палка, острая или нет, это просто палка. Кроме того, он чувствовал голод, но не был достаточно знаком с плодами джунглей и не рисковал, есть ничего, кроме ягод, что показал ему Тарзан, а они уже не были доступны.