Эрин Хантер - Долгая ночь

Гроза оглядела восторженные, торжествующие морды и встретилась глазами с Дротиком. Похоже, его тоже терзали сомнения.

«Мы разобрались с лисами… но надолго ли?»

Вылетев из зарослей, Гроза набросилась на Золу. Та отступила. Другие собаки были где-то рядом. Они тоже зарычали и кинулись в бой. Дротик перескочил через поваленное дерево. Кисы с визгом попятились от него. Гроза ринулась вперёд, и две лисицы с огнём в глазах атаковали её.

«Со мной всё это уже было, – подумала Гроза. – Это только воспоминание…

Не о чем беспокоиться».

И тут же почувствовала, как спину кольнула боль. Лисы вцепились в неё. И так же, как в настоящем бою, Гроза взвилась на задние лапы, взбрыкнулась и сбросила их. Только сейчас она была гораздо спокойней – ведь этот бой ей только снился. Значит, и бояться было нечего. Собаки уже победили.

На неё кинулась третья лиса. И Гроза заехала ей передней лапой по морде. Голова лисы ударилась о сухую твёрдую землю. Её ребра поднимались и опускались, глаза остекленели. Совсем как в реальном бою. Гроза уже знала, что лиса не оглушена, а просто притворяется. Но всё равно начала озираться по сторонам, высматривая, кому из собак нужна помощь.

«Нет! – попытался вразумить её внутренний голос. – Не упускай лису из виду. Обернись! Ведь эта бестия собирается…»

Во сне боль от укуса показалась Грозе слабее, чем наяву – так обычно зудит простая царапина. А вот её гнев по своей силе намного превзошёл ту ярость, которую она испытала в реальной схватке. Безудержное бешенство охватило всё её существо. Грозе захотелось одного – отомстить. За себя, за Шёпота, за отношение её стаи к Дротику, за стоическое терпение свирепого пса. И в этом безумном порыве она была готова разорвать на куски и порушить весь мир…

Собака распрямилась, схватила зубами лису за загривок и отшвырнула в сторону. Рыжая тушка пролетела половину поляны, врезалась в свою соплеменницу, и обе плюхнулись наземь. Но другие лисы не отступали. И Гроза дала выход распиравшему её бешенству. Она как будто бы раздвоилась. Собака во сне ждала, что тени исчезнут и сменятся сплошной чернотой. А спящая собака истово желала проснуться. Но Гроза не проснулась.

Наоборот, она увидела во сне то, чего не видела в настоящем бою.

Вот она атаковала одну лисицу, потом другую. Вот свалила ударом на землю третью, наступила ей лапой на голову и вдавила в грязь. А затем ринулась в самую гущу лис. Какая глупость, даже в битве со слабым противником! Лисы могли окружить её, атаковать с обеих сторон и с тылу, навалиться на неё всем скопом. Но этого не произошло. Лисы шарахались от её царапающих когтей, щёлкающих челюстей и кусающих зубов, и в их жёлтых глазах сверкал только ужас. На какой-то миг Гроза воспарила над рыжей кучей, огляделась и увидела, что остальные собаки уже не сражаются. Им не с кем было сражаться! Она взяла всех лис на себя, рыча, кусая, молотя их лапами и раскидывая. А остальным собакам осталось только отступить в сторону и смотреть. И в их глазах Гроза разглядела смятение…

В её пасти хрустнула лисья лапа, в уши ворвался страдальческий вой. А потом лисы начали отступать, и Гроза кинулась за ними вдогонку. Она ещё не закончила своё дело! И не остановится, пока они все не будут лежать у её лап…

И в этот миг на неё сбоку кто-то налетел и попытался повалить на землю…

Дротик.

Хотя… нет, это был не Дротик. А кто-то другой. И лапы у него были поменьше и послабее. Они касались её очень нежно, словно пытались привлечь внимание…

Гроза повернула голову. Вместе со спящей собакой повернулась и собака-во-сне. И увидела Шёпота, положившего ей на бок свои лапы. Гроза вздрогнула, отпрянула, но Шёпот лап не убрал. Его глаза оставались пустыми, подёрнутыми поволокой смерти, но выражение морды было почти… дружелюбным.

«Не надо, Гроза, – сказал пёс. – Ты же не такая. Ты лучше! Не стоит быть такой жестокой. Ты – ведь хорошая собака, храбрая собака!»

Грозе захотелось поверить ему. Ей хотелось этого больше всего на свете.

Но в этот момент её внезапно охватил новый прилив бешенства, ещё сильнее первого. Да как он дерзнул ей такое сказать? Как он посмел назвать её Хорошей собакой после того, что она сделала? Она кинулась к Шёпоту, сбила с лап и вонзила ему в глотку зубы. А он даже не сопротивлялся…

Лапы Грозы онемели от холода. Она всё ещё спит? Некоторое время собака молча смотрела на бегущий водный поток. На её морде всё ещё оставалась кровь Шёпота. Сейчас прибежит Микки и увидит её. И тогда она, возможно, убьёт его тоже…

Но её лапы утопали в песчаном иле, без твёрдых камней. И это не была территория лис. Гроза осознала: она стоит в речке. Наконец-то сон отпустил её.

Гроза резко устремилась к берегу, оставляя за собой шлейф мелких брызг. Её била дрожь. Но она не обращала на неё внимания. Выбравшись на сушу, Гроза огляделась по сторонам. Она проделала длинный путь. И это немного её успокоило: по крайней мере, она не в лагере, и остальные собаки далеко. Но облегчение сменилось разочарованием. Как она могла позволить себе заснуть, да так глубоко, что даже увидела сон? А она-то думала, что научилась не спать вообще…

Интересно, а когда вообще она заснула? Гроза стояла и смотрела на бегущую реку: только бы не запаниковать! Она вдруг поймала себя на том, что напряжённо прислушивается. Что она хочет услышать? Полный страха и страданий вой? Доказательство того, что она сотворила что-то ужасное, пока собака во сне воевала с лисами и… бедным Шёпотом?

Гроза встряхнулась, сбросила с себя капли речной воды и постаралась сосредоточиться. Когда последний раз она была в логове? Что сказала ей собака – настоящая собака, – которую она видела последней? Вроде бы, что-то об охоте…

– Вот ты где!

Гроза обернулась и от удивления чуть не споткнулась о собственные лапы. На крутом и отвесном берегу стоял Дротик. Заметив её мокрую шерсть, пёс недоуменно повёл ушами.

– Тебе что – не сидится без дела? Не терпится поохотиться? – спросил он без всякого страха в голосе. – Ты же знаешь, Гроза: нельзя охотиться в одиночку. Ты должна подождать нас.

«Точно! – мгновенно вспомнила Гроза. – Я согласилась поучаствовать в охоте. В лесу у реки. Но перед охотой решила дать отдых глазам. Похоже, я запомнила, куда собиралась пойти».

– Мне захотелось ополоснуть лапы в прохладной воде, – пробормотала собака. Это была полуложь. Её рана действительно ныла сильнее, когда она лежала без движения.