Эрин Хантер - Тайный враг

Когда Песнь стихла, Торф – Счастливчик не мог заставить себя считать его Омегой – первым покинул круг. Счастливчик дождался, когда стая разбредется по своим палаткам, а потом украдкой подобрал кусочки мяса, которые он спрятал во время трапезы и подошел к неглубокой ложбинке, где теперь спал Торф. Услышав шорох ветвей, черный песик испуганно вскинул голову.

– Чего тебе? – с вызовом спросил Торф.

– Я принес… – Счастливчик судорожно вздохнул. – Я принес тебе поесть. Там… осталось.

– Это запрещено, – буркнул Торф, подозрительно глядя на него.

– Но ведь никто не узнает! – Счастливчик пододвинул мясо поближе к Торфу. – По крайней мере, я не собираюсь признаваться Альфе.

Счастливчик сказал это, не задумываясь, но когда услышал собственные слова, его обожгло стыдом и раскаянием. Но Торф, конечно же, ничего не заметил.

– С какой стати я должен брать у тебя еду?

Хороший вопрос.

– Я видел… тебе не очень много осталось.

– Совсем немного. Этот мерзкий Нытик очень старался, чтобы я остался голодным.

– Это нечестно, – прорычал Счастливчик. – Сегодня было очень много еды!

– Да. Нечестно, – сухо подтвердил Торф. Он старался не смотреть на еду, но его черный носик предательски подрагивал, жадно втягивая запахи мяса. – Я могу тебе верить, городской пес? Скажи, ты делаешь это не для того, чтобы навлечь на меня беду?

– Нет, конечно! – пробормотал Счастливчик.

«По крайней мере, не сейчас».

Конечно, Торф не смог устоять. Он облизал мясо, потом схватил его, отнес в сторонку и принялся жадно рвать зубами. Счастливчик не мог на это смотреть. Он отвернулся и стал ждать, когда Торф закончит.

– Спасибо, – раздался за его спиной печальный голос Торфа. – Хотя я все равно не понимаю, с какой стати тебе помогать омеге. Что-то я не замечал, чтобы ты был очень внимателен к нашему Нытику! Не говоря уже о том, что я никогда не был рад твоему появлению в стае.

«И отчасти поэтому я назначил тебя жертвой», – с тоской подумал Счастливчик.

– Я… просто мне… все это не по душе. Я еще не привык к правилам стаи. Особенно к тем, что относятся к омегам.

– Ладно, – проворчал Торф. – Все равно, спасибо.

Оставив его доедать остатки ужина, Счастливчик вышел на поляну и побрел в палатку охотников.

«Собака-Лес! – в немой муке прошептал он. – Пожалуйста, не дай Торфу мозгов! Не позволь ему догадаться, что произошло… Не дай ему понять, что все беды начались после того, как я пришел в стаю».

В палатке охотников было слишком тесно и жарко. Счастливчик и крутился, и вертелся, и перекладывался головой в разные стороны, но так и не смог уснуть. Сдавшись, он выполз на поляну и плюхнулся в высокую прохладную траву. Высоко над его головой, над кольцом черных верхушек сосен, ослепительно сияла Собака-Луна. Этой ночью ее серебряный свет был настолько ярок, что на поляне лежали тени.

«Спасибо Небесным Псам, что мне не нужно сегодня идти на встречу с Беллой, – подумал Счастливчик. – Меня было бы видно за десять лисьих хвостов!»

Его внимание привлекла какая-то тень, мелькнувшая на дальней стороне поляны. Счастливчик поднял голову и насторожил уши. В ярком лунном свете было совсем нетрудно узнать огромную фигуру, вышедшую из самой лучшей палатки, загороженную плоским камнем и со всех сторон окруженную высокой травой.

«Альфа?» – удивился Счастливчик, глядя, как вожак торопливо бежит через поляну. Вот полуволк поднял морду к небу, и его желтые глаза зажглись светом Собаки-Луны.

Счастливчик удивленно повел ушами. Почему вожак среди ночи уходит из лагеря?

Когда Альфа скрылся в лесу, из кустов появилась стройная тень Лапочки. Легко пробежав по траве, она остановилась перед Счастливчиком.

– Не спится? – Лапочка легла рядом с ним, но ее взгляд был устремлен в сторону леса, куда ушел Альфа.

– Нет. Не могу уснуть. Куда пошел Альфа?

Лапочка задумчиво заворчала.

– Он всегда уходит из лагеря в ночь, когда Собака-Луна показывается целиком, – ответила она и покачала головой, словно не могла понять такой странности. – В это время ему нужно побыть одному. Эта привычка осталась у него еще со времен жизни в волчьей стае. Альфа рассказывал, что в такую ночь волки обычно поют все вместе. Как во время Великой Песни, только для них это еще важнее. – Она помолчала и недоверчиво добавила: – Гораздо важнее!

Счастливчик понимал не больше Лапочки, но у него почему-то холодок пробежал по спине. Он не мог представить себе ничего сильнее, прекраснее и таинственнее Великой Песни, но если ритуал Собаки-Луны был таким, то неудивительно, что Альфа хотел его вспомнить, пусть даже в одиночку, без волчьей стаи. И снова, уже в который раз, Счастливчик задумался над тем, что же могло заставить Альфу покинуть своих сородичей и возглавить стаю одичавших собак.

Впрочем, разве только полуволки могут сворачивать со своего пути? Разве одной из таких одичавших собак почти не удалось завлечь в стаю его, городского пса-одиночку?

Счастливчик обернулся на изящную голову Лапочки, глядевшей куда-то в сторону леса. Ее тонкие чуткие ноздри слегка подрагивали, втягивая ночной воздух. Может, она искала в нем след ушедшего альфы?

– Лапочка… – тихо прошептал Счастливчик, – ты не хочешь прогуляться со мной?

Она повернула голову и склонила ухо, молча разглядывая его.

– Ты предлагаешь выйти из лагеря?

– Да. Мне хотелось поговорить с тобой. Наедине.

Лапочка задумчиво постучала хвостом по земле.

– Не думаю, что это хорошая мысль, Счастливчик. Что скажет Альфа, когда вернется?

– Судя по тому, что ты сказала, он вернется еще не скоро. – Счастливчик заглянул Лапочке в глаза, поймал в них тень неуверенности и решился зайти чуть дальше: – Разве ты обязана делать только то, что он скажет?

Лапочка напряглась.

– Нет, конечно! Но он мой альфа и я его уважаю.

– А он, конечно же, уважает тебя, – вкрадчиво заметил Счастливчик. «Хитрая ты бестия, городской пес!» – И доверяет тебе. Я хочу только поговорить с тобой, только и всего. Просто мне трудно разговаривать на глазах у всех.

Лапочка вздохнула, помолчала, потом нехотя кивнула.

– Хорошо. Только ненадолго. – Она легко вскочила на свои длинные лапы. – Прогуляемся к озеру. Это прекрасное место для разговора.

Счастливчик молча шагал под деревьями рядом с Лапочкой. Ему не хотелось ничего говорить, чтобы не портить очарования этой прогулки вдвоем. Вскоре впереди засеребрилась гладь озера, он услышал тихий шорох камышей и плеск волн, накатывавших на галечный берег. Собака-Луна бросила на гладь озера серебряную тропинку, сверкавшую так ярко, что даже набитое звездами небо стыдливо потускнело рядом с ней.