Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях

Староста поддержал нас, отогнал крестьян и лично препроводил преступника в свою конторку, где и замкнул его. Утром, когда мы уже ожидали коней, профессор спросил старосту, уведомил ли он власти о ночном происшествии.

— Нет, господин! — отвечал смущенный крестьянин. — Уже не нужно! Потому что, видите ли, не знаю, как это случилось, но кто-то влез к арестованному, выволок его на улицу и зарубил топором…

Так шла жизнь в Кулундинской степи. Сеть солёных озёр и геологические отложения убедительно свидетельствовали, что некогда здесь было огромное Центрально-азиатское море, могучее и спокойное. Теперь же на его дне кипела морально не здоровая, полная преступления, убийства и ненависти, жизнь людей, пришедших с Запада затем только, чтобы растравлять и побуждать к делу мести уже давно потухшие зарева в душах людей Востока.

Культурный и учтивый учёный не мог успокоиться, он произнёс целую речь, в которой обвинял крестьян в деморализации населения, в преступлении, угрожал пожаловаться губернатору, и даже позже центральным властям, что также он сделал, и за что имел достаточно много неприятностей, так как опять вмешался… не в свое дело.

Однако известие о нашем отношении к ночному происшествию неизвестным путём добралось до киргизов, и с той минуты они всегда были готовы помочь нам. Когда мы прибыли на южный берег Кулундинского озера и поставили юрту (шатер из войлока), появилось несколько киргизов на лошадях, которые помогали нам в работе, плавали с нами по озеру, пригоняли нам самых жирных баранов, стерегли коней, были нашими проводниками.

Один из них, молодой, симпатичный, со смелыми глазами хищной птицы, Сулиман Авджаров, был спутником моих экспедиций вокруг озера Кулунда и Кучук.

Вместе с ним я исследовал глубину очень мелких озёр, химический состав воды и толстых слоев грязи на дне; установил факт, что Кулунда и Кучук разделились недавно, прежде составляя один бассейн.

Во время посещения озер я очень часто охотился. Эта охота не была чрезмерно увлекательной, потому что на заросших камышом озёрах приходилось мне встречать только уток и различные виды куликов; их было такое множество, что никогда не случалось убить мне одну птицу. Целился в одну, а убивал несколько. Приходилось мне видеть на озёрах Кулундинский степи пеликанов и выпей ( Botavius stellaris ).

Выезжая в степь, недалеко от озёр, я всегда встречал хищных птиц, а среди них громадного сипа ( Gypsfalvus ). Это птица в буром оперении, с голой шеей и с воротником из серых мягких перьев.

Несколько раз я стрелял в сипов, но безуспешно, так как они очень осторожны, и подойти к ним вещь невозможная, особенно в открытой степи.

Профессор посоветовал мне положить для них отравленную приманку. Я взял несколько убитых уток и, отравив их сублиматом и стрихнином, разбросал на местности, где встречал сипов. Это возымело действие, так как в первый же день я добыл таким способом сразу два экземпляра.

Один из них имел размах крыльев два метра тридцать пять сантиметров, другой был значительно меньше. Но удивительная вещь: с того времени уже никакой сип и никакая другая хищная птица не трогали отравленных уток, хотя две лисы и один хорек попробовали это лакомство и расстались с жизнью.

Видя мой охотничий пыл, Сулиман в одно из воскресений, таинственно улыбнувшись, уехал, обещая мне большой сюрприз. Я ожидал его возвращения с нетерпением. Он вернулся вместе с пятью другими молодыми киргизами и с великолепным верховым конем. Он заседлал его моим седлом и пригласил меня на прогулку по степи. Не хотел он пока ничего говорить, но я чувствовал, что будет это чем-то необычным.

Мы проехали уже около двадцати километров, когда увидели перед собой достаточно обширное болото, заросшее кустами.

Киргизы остановили коней, Сулиман же серьезно обратился ко мне:

— Волки все чаще нападают на наши стада и похищают овец и ягнят. В этих кустах, имеются волчьи логова. Мы собираемся поохотиться на них!

— Предатель! — воскликнул я. — Почему ничего мне не сказал об этом? Я взял бы с собой ружье!

— Это излишне! — ответил он. — Поохотимся по-нашему!..

Говоря это, он подал мне тяжелую нагайку с длинной рукоятью и коротким ремнём, завершенным большим свинцовым шаром.

— Киргизы выгонят из кустов волков, которые помчатся в степь. Кони хорошие, догонят, а мы будем убивать волков нагайкой, кунак (друг).

Три киргиза действительно окружили болото, мы же вчетвером вытянулись в одну линию, ожидая зверей.

С криком и шумом киргизы влетели в кусты, и через несколько минут волки начали выскальзывать из-под их укрытия. Они мчались во всю мочь, распластываясь над землёй, с поджатыми хвостами и с прильнувшими к голове ушами.

— Трогай, кунак! — крикнул мне Сулиман.

Я стегнул коня. Он, привычный к этого рода охоте, помчался как стрела и начал быстро догонять большого волка, со светлой почти белой шерстью. Но зверь, оценив ситуацию, начал совершать по степи зигзаги, пытаясь обмануть коня. Вот тогда я удивился сметливости моего коня, который предупреждая сигнал с моей стороны, сам делал нужные повороты, менял направления и бежал все быстрее, постоянно имея преследуемого волка справа от себя, чтобы наезднику было удобней дотянуться до волка правой рукой.

Наконец хищник начал уставать, а расстояние между мной и ним становилось всё меньше. Ещё несколько минут стремительного движения и волк уже находился тут же рядом со мной, с правой страны.

Я поднялся в стременах и, с полного размаха, стегнул зверя нагайкой. Он глухо взвизгнул, споткнулся, но немного погодя снова оторвался от меня, сделав прыжок вперёд, но в тоже мгновение я ударил его снова со всей силы. Зверь, глухо заскулил, упал и начал извиваться на земле, сильно истекая кровью.

Когда я ещё описывал круг на скакуне, разгулявшемся от быстрого бега и моих ударов плёткой, подоспел один из киргизов, соскочил с коня и перерезал хищнику горло.

— Jakszi, ok jakszi dzigit bet at! [23] Хорошо, очень хорошо, и наездник и конь! — кричали киргизы, скача ко мне и волоча на арканах трех добытых волков.

Спустя несколько часов я уже подъезжал к нашей юрте, перед которой сидел профессор, обеспокоенный моим отсутствием.

Всё же, полагал он, что с верным и смелым Сулиманом ничто не могло угрожать мне. Профессор просто соскучился без меня, так как этот учёный с мировым именем, по своей природе был очень общительным человеком и любил поговорить. Однако он извинился, когда увидел наши трофеи.

После той необычайной охоты наступили дни настоящей экспедиционной работы. Я проводил научные обследования на озере и в окрестных степях, собирая коллекции и производя полевые анализы воды из встречаемых источников и колодцев. Во время одной вылазки мы с Сулиманом забрались далеко в степи, в поисках селитрового озера, находящегося по слухам где-то в этих местах. Мы отыскали его, однако оно оказалось обычным солёным озером с небольшой примесью магнезиальных солей. Оно находилось близи Иртыша. Во время этого похода какой-то бешеный тарантул укусил Сулимана в большой палец левой руки. Это оказался первый и единственный подобный случай, какой произошёл за время всего моего странствия в киргизских степях, в этом крае тарантулов.