Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Грифон, на котором ехал тор-о-дон, вдруг остановился и посмотрел вверх, на то дерево, где сидели Тарзан и Пан-ат-лин. Этого было достаточно, чтобы предупредить тор-о-дона о пришельцах. Тотчас тор-о-дон погнал грифона под это дерево и встал на ноги на спине зверя. И тут Тарзан увидел его отвратительное, страшное лицо и мощные мускулы.

Тор-о-дон оскалился и зарычал, яростно, с нечеловеческой злобой. Тарзан выпрямился и встал в полный рост на качающейся под ним ветке, готовый к бою. Стройный и прекрасный, как бог, он являл собою чистый образец того, чем могла бы стать человеческая раса, не испорченная цивилизацией.

Человек нынешний вставил стрелу в лук и натянул тетиву. Человек прошлого тянулся к нему, чтобы уничтожить. Но просвистела стрела, глубоко вонзясь в звериное сердце, и прошлое вновь кануло в забвение.

— Тарзан — яд-гуру! — благоговея перед ним, прошептала Пан-ат-лин, невольно выражая свое восхищение теми же словами, что и люди ее племени.

Человек-обезьяна обернулся к ней.

— Пан-ат-лин,— сказал он,— эти звери могут продержать нас здесь до самой смерти. Боюсь, мы не сможем убежать вдвоем, но у меня есть план. Ты останешься здесь и спрячешься в листве, а я пойду в глубь леса так, чтобы они меня заметили. Когда они уйдут, беги в пещеру. У них не хватит ума, чтобы одного оставить здесь, они, скорее всего, оба пойдут за мной. Жди меня в пещере один день, не больше. Если я с рассветом не приду, возвращайся в Кор-ул-я одна. Вот, возьми с собой мяса,— и он отрезал ей ногу оленя.

— Я не могу бросить тебя,— просто ответила девушка.— В моем племени не оставляют друзей в беде. Ом-ат никогда мне этого не простит.

— Скажи Ом-ату, что я приказал тебе сделать так,— велел Тарзан.

— Это приказ? — спросила она.

— Да. До свидания, Пан-ат-лин. Спеши к Ом-ату. Ты достойная жена для вождя Кор-ул-я! — попрощался он с девушкой и двинулся в путь по веткам.

— Прощай, Тарзан, яд-гуру-дон! — крикнула она ему вдогонку.— Счастливы Ом-ат и Пан-ат-лин, что у них такой друг!

Громко крича, Тарзан бежал по кронам, и исполинские грифоны, повинуясь его голосу, бежали следом. Радуясь, что его хитрость удалась, он все больше удалялся от девушки.

Пробежав из конца в конец долину несколько раз, находя наиболее непроходимые места, Тарзан не оставлял надежды обмануть своих преследователей, но напрасно. Он никак не мог сбить их с пути. Как только он менял направление, они тоже меняли его и неотступно следовали за ним. На краю леса, у скалы, он искал дерево, крона которого простиралась бы так близко к пещерам, чтобы он смог перепрыгнуть, но сколько ни искал, не нашел ничего, что дало бы ему возможность убежать. Тарзан стал понимать, почему жители Пал-ул-дона испытывают мистический страх: перед грифонами. Он стал смиряться с мыслью, что спасение невозможно.

Целый день Тарзан отчаянно пытался спастись от грифонов, мечась по кронам деревьев во всех мыслимых направлениях. Но все напрасно. Наступила ночь, а Тарзан был все так же далек от избавления от своих преследователей. Грифоны подстерегали его повсюду, где бы он ни появлялся, все с той же неутомимостью и энергией, что и утром. Похоже, они ничуть не устали. Но Тарзан был в общем-то ночным зверем, вроде кошки, и с приходом ночи к нему стали возвращаться проблески надежды.

Но и тут он обманулся. Он не знал грифонов. Казалось, они и вовсе не нуждаются в сне и отдыхе. И ночью, точно так же, как и днем, они всякий раз преграждали ему путь к свободе.

Перед самым рассветом измученный Тарзан, отчаявшись, оставил попытки спастись и решил хоть немного отдохнуть. Отыскав дерево повыше с удобными для лежания ветками, он перетащил сюда же тушу оленя и заснул.

Когда Тарзан проснулся, отдохнувший и полный сил, солнце стояло уже высоко. Сразу вспомнив все, что с ним произошло, Тарзан затаился, остерегаясь лишних движений, которые могли бы выдать его. Он попытался тихо и незаметно исчезнуть в кроне деревьев. Но первое же его робкое движение было встречено ревом внизу.

Тарзан пришел в ярость. Любой другой человек в таком случае хорошенько выругался бы, хоть отчасти давая выход эмоциям. Но Тарзан, увы, не знал бранных слов. Брань была тоже одним из немногих достижений цивилизации, которым Тарзану не удалось овладеть, и об этом сейчас можно было бы только пожалеть. Но бессильная ярость душила его, распирала, и как только снизу раздался рев, возвещающий о том, что его надежды в который раз рухнули, он оторвал от ветки какой-то большой плод и с остервенением запустил в голову зверя. Снаряд этот угодил как раз меж глаз грифона. Терять Тарзану все равно было нечего. Он был уверен, что зверь взъярится. Но реакция грифона несказанно удивила человека-обезьяну. Он вовсе не разозлился, как Тарзан от него ожидал, а огрызнулся на плод, отскочивший от его лба на землю, а потом отступил с виноватым видом на несколько шагов. И тут Тарзан вспомнил, как повели себя грифоны вчера, когда тор-о-дон дубасил палкой одного из них. И сразу в его отважной голове возник план спасения, требующий незаурядного мужества. И, странно, обдумывая свой план, выполнить который мог отважиться только герой, Тарзан улыбался. В его движениях не было нервозности, суетливости.

Прежде всего он нашел длинный прямой шест, заточил его на конце и посмотрел вниз, на трицератопсов.

— Ви-оо! — внезапно закричал он. Звери как по команде подняли головы и взглянули на него. Из глотки одного из них исторгся чуть слышный звук.

— Ви-оо! — повторил Тарзан и бросил вниз тушу оленя.

С утробным урчанием звери мгновенно набросились на мясо, вырывая тушу друг у друга и рыча. В мгновение ока от оленя не осталось и следа. Они опять посмотрели вверх и увидели, что человек-обезьяна спускается по дереву вниз. Один из них двинулся к нему. Тарзан был уже на земле. Он повторил клич тор-о-дона. Грифон, удивленный, остановился. Тарзан подошел к нему и угрожающе поднял шест.

Ответит ли зверь на его вызов покорностью или ревом людоеда? От ответа на этот вопрос зависела теперь жизнь Тарзана.

Пан-ат-лин быстро бежала по деревьям, удаляясь от ужасных грифонов, поддавшихся на хитрость Тарзана. Убедившись в том, что отбежала достаточно далеко, она соскочила на землю и как испуганная лань бросилась к скале, к пещерам, к спасению. И вот уже она взбирается по старинным колышкам в заброшенное селение в скале. Вернувшись в пещеру, где они с Тарзаном провели ночь, она развела огонь, сварила мясо оленя, сытно поела и утолила жажду в ручье.

Весь день она ждала Тарзана, прислушиваясь к реву грифонов, то удаляющемуся, то приближающемуся совсем близко к скале. Сердце ее билось то надеждой, то отчаянием. Рев этот преследовал человека, столь чудесным образом ворвавшегося в ее жизнь.