Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Пролезая мимо окон третьего этажа, он вдруг сквозь решетки увидел, что внутри горит свет. И тут же ему в ноздри ударил запах, мгновенно превративший его в дикого, страшного самца из племени Керчака. Таким внезапным и глубоким было это превращение, что с уст Тарзана готов бы сорваться клич Больших обезьян, и лишь страшным усилием воли он подавил его.

И тут же он услышал голоса, доносившиеся из глубины комнаты. Один был голос Лу-дона, требовательный и настойчивый. В ответ раздался другой голос гордый и презрительный. Голос этот был до боли знаком Тарзану.

Забыв о благоразумии и осторожности, человек-обезьяна мощным ударом кулака выбил решетку вместе с рамой, и осколки полетели внутрь, на пол комнаты. Тарзан ринулся в отверстие и влетел в комнату. Поднявшись на ноги, он бросился вперед, но в комнате было пусто и тихо. Он назвал имя, имя, которое его губы не произносили долгие месяцы.

— Джейн! Джейн! — звал он.— Где ты? — Но тишина была ему ответом.

Вновь и вновь звал он любимую, искал ее ощупью в темноте. Его звал и манил тонкий аромат, оставленный Джейн. Он не мог бы спутать его ни с одним другим запахом. Этот запах говорил ему, что она где-то здесь, совсем рядом. В его ушах еще звучал ее голос, ее нежный голосок, в гневе звеневший твердостью и непоколебимостью. Ах, если бы он был осторожен и рассудителен, не поддался порыву! Может статься, он уже держал бы ее сейчас в объятиях, а отомщенный JIy-дон лежал бы бездыханный у его ног. Но что толку сейчас заниматься самообвинением? Надо найти Джейн.

Он споткнулся в темноте о что-то невидимое, и вдруг пол начал уходить из-под ног, и он упал вниз, в кромешную тьму. Всем телом грохнулся на гладкую поверхность и заскользил но ней вниз, как по желобу. И тут же сверху раздался отвратительный злорадный смех, и голос, ненавистный Тарзану, прокричал: «Возвращайся к своему отцу, Дар-ул-ото!»

Скольжение закончилось ударом о каменный пол. Прямо перед собой он увидел решетку, а за ней озеро все в лунных бликах. Было тихо. Но вскоре откуда-то издалека стали слышны шаги. Они приближались. Это не были шаги человека. Это был большой и тяжелый зверь. Вот уже слышно его дыхание. Он приближался, привлеченный звуком падения. Тарзан не видел его в темноте, но знал, что он уже близко. Совсем рядом раздался оглушительный рев. Тарзан узнал его. Это был рев грифона.

Тарзан подумал, что надо любым способом избежать схватки, в которой у него не было шансов на победу. Нельзя было воспользоваться и уже испытанным способом приручения грифона. Зверь плохо видит в темноте, и кроме того, этот грифон, возможно, был заключен здесь с раннего детства и не был выдрессирован тор-о-донами. То, что имело успех в естественных условиях обитания грифона и при дневном свете, здесь не годилось. Этот грифон явно исполнял роль палача для непокорных.

Во что бы то ни стало столкновения со зверем надо было избежать. Как бы безнадежно ни было положение, в котором очутился Тарзан, какую бы досаду он ни испытывал, его согревала мысль, что Джейн жива. Он нашел ее! Его поиски, скитания и лишения были не напрасны. Теперь Тарзан не принадлежал себе. С этой минуты он лишь орудие для спасения Джейн.

Стремительно и бесшумно, как бестелесный дух, пробирался сын джунглей к противоположной стене, подальше от грифона. Тот же передвигался во тьме только по звукам и теперь, как машина, пер на то место, куда с таким грохотом упал Тарзан. А человек-обезьяна неслышно двигался вдоль стены, пока не добрался до того коридора, откуда выскочил грифон, и побежал по нему.

Тоннель этот, высокий и широкий, вероятно, специально был предназначен для прохода колоссального зверя. Коридор шел вниз с небольшим уклоном.

Вновь сзади раздался топот огромной твари, и теперь Тарзан пожалел, что не остался в комнате. Там он мог бы затаиться, и грифон не увидел бы его во тьме. Ужасающий рев сотрясал стены коридора. Безумием было бы сейчас остановиться и встретить это воплощение ярости криком «Ви-оо!», и Тарзан бежал по коридору все быстрее и быстрее, а сзади его догоняла тварь, упустившая свою добычу.

И вот в конце коридора забрезжил слабый свет. Тарзан с новой надеждой устремился туда. Перед ним возник большой водоем, залитый лунным светом. Бассейн был окружен круглой отвесной стеной. И тут из тоннеля вышел грифон. Тарзан отступил к краю водоема. Дальше пути не было. Грифон сослепу озирался в поисках своей добычи Терять было нечего, и Тарзан выкрикнул «Ви-оо!». Грифон тут же развернулся, направил три своих рога на жертву и, оглашая воздух ужасающим ревом, бросился на Тарзана. Бежать было некуда. Позади была вода, а впереди — мгновенная смерть. Огромная туша уже почти касалась его, когда Тарзан, мгновенно развернувшись, прыгнул в темную воду.

Надежда умерла в ее груди.

Долгие месяцы заключения она боролась за свою жизнь. Надежда то появлялась, то вновь угасала. И вот Джейн Клейтон поняла, что все кончено. Все кончилось в тот миг, когда она предстала перед верховным жрецом Лу-доном в своей тюрьме, в храме Грифона в А-луре.

Время и тяжкие испытания не тронули ее. Она была по-прежнему мила и прелестна — так же стройна была ее точеная фигура, лицо дышало прежним обаянием. И именно это погубило ее. Лу-дон страстно желал ее. Низшие жрецы были не опасны, она их не боялась. Но власть Лу-дона была безгранична. Весь Пал-ул-дон трепетал перед ним. Он был готов на все, чтобы добиться своего, и спасения от него не было.

Ко-тан, король Пал-ул-дона, тоже хотел обладать ею, но боялся соперничества с могущественным Лу-доном. От притязаний Лу-дона она тоже была избавлена до поры до времени. Верховный жрец, несмотря на всю свою наглость, в свою очередь опасался короля с его многочисленными воинами.

И вот, наконец, настал тот момент, когда Лу-дон, отбросив все колебания, пришел в темницу Джейн под покровом ночи, чтобы заявить свои права на нее. Она решительно отвергала его притязания, чтобы оттянуть время, но прекрасно понимала, что все это бесполезно.

Лу-дон двинулся к ней, чтобы схватить ее. Старческое морщинистое лицо его собралось в отвратительную плотоядную улыбку, похотливо горели маленькие, глубоко запавшие глазки. Джейн содрогнулась от омерзения, но не испугалась и не отпрянула от него. Она стояла, гордо выпрямив стан, высокомерно подняв подбородок, устремив мимо него взгляд, будто его и не было. Он прочел на ее лице глубочайшее презрение и отвращение к нему, и это распалило его еще сильнее. Да, он будет обладать ею! Вот она, перед ним, гордая и неприступная, как королева, может быть, даже богиня. Вот она, достойная супруга верховного жреца! Вот он почти уже касается ее.

— Ты не посмеешь! — промолвила она, гневно сверкнув глазами.— Один из нас будет мертв, но ты ничего не добьешься!