Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

— Подожди,— сказал вдруг Тарзан и, обхватив голову льва своей левой рукой, направился к другим львам бок о бок со своим компаньоном. Двое хищников медленно подались назад и, наконец, разделившись, отступили в разные стороны.

Тарзан и Нума прошли между ними, но ни огромный черногривый лев, ни человек не спускали глаз каждый со своего ближайшего противника, чтобы не быть захваченными врасплох.

Вдруг, как бы по заранее обусловленному сигналу, две огромные кошки бросились на них одновременно с противоположных сторон.

Человек-обезьяна встретил нападение своего противника тем же способом, какой неоднократно применял в прежних схватках с Нумой и Шитой.

Попасть под удары лап нападающего льва было бы гибельно даже для гиганта-тармангани. Вместо этого Тарзан прибегнул к ловкости и хитрости, потому что, как бы ни были быстры дикие кошки, Тарзан-обезьяна был еще быстрее. С выпущенными когтями и обнаженными клыками Нума прыгнул, стараясь зацепить голую грудь человека-обезьяны. Резко выбросив перед собой, как боксер, левую руку для отражения удара, Тарзан правой ударил ножом вверх под левую лопатку зверя, в то же время толкнул плечом его под брюхо и одновременно еще раз всадил свой нож в рыжевато-коричневую шерсть.

С ревом боли Нума ощерился — его морда олицетворяла злобную ярость. Теперь он действительно уничтожит этого самонадеянного человека — жалкую тварь, осмелившуюся помыслить, что он может помешать царю зверей в его намерениях. Но когда лев повернулся, чтобы загрызть наглеца, намеченная жертва повернулась тоже. Смуглые пальцы вцепились в пышную гриву возле могучей шеи, и снова нож вонзился глубоко в бок льва.

Вот тут-то Нума совсем обезумел от ненависти и боли, и в тот же момент человек-обезьяна вскочил ему на спину.

Сомкнув ноги под брюхом льва, Тарзан схватился за длинную гриву левой рукой, а правой продолжал погружать лезвие в тело животного, пока, как ему показалось, острие не дошло почти до сердца.

Все удалось проделать так ловко, что Тарзан даже испытывал острое чувство возмущения и досады. Он только разохотился, а битва уже подходила к концу. Вдруг, к его удивлению, Тарзан понял, что зверь вовсе не собирается умирать, а наоборот, прыгнул в сторону и сделал несколько резких движений крупом. Тарзан почувствовал, что сейчас лев сбросит его, и он неминуемо попадет под страшные когти мощных лап.

Последним усилием человек-обезьяна соскочил с Нумы и попытался как можно скорее уклониться от ударов взбешенного зверя. На какие-то доли секунды это ему удалось, ценой неимоверного напряжения он сумел устоять на ногах и уже хотел снова схватиться с Нумой. Но на этот раз раненый зверь опередил его, он замахнулся, и Тарзан лишь успел приподняться с земли, когда ему был нанесен следующий удар огромной лапой по голове, сбивший его с ног.

Падая, человек-обезьяна увидел темную массу, промелькнувшую над ним, и его противник был опрокинут на землю черным львом.

Выкатившись из-под дерущихся львов, Тарзан сумел подняться на ноги, хотя был оглушен и шатался от нанесенной ему чудовищной затрещины. Невдалеке от себя он увидел распластанное на песке безжизненное тело льва, растерзанное и обильно кровоточащее, а рядом он обнаружил черного Нуму из ямы Вамабо.

Самец с черной шерстью значительно превосходил своего противника как по величине, так и по силе и свирепости. Дерущиеся львы обменялись несколькими мощными ударами лап, прежде чем большой лев не схватил за глотку своего более мелкого врага, а затем, как кошка встряхивает мышь, крупный лев встряхнул меньшего, а когда умирающий враг пытался подобраться к нему снизу, черный Нума предупредил его желание. Когти его задних лап вонзились в нижнюю часть грудной клетки противника, раздался хруст костей и треск раздираемой шкуры. Вскоре все было кончено. Грудная клетка и брюхо чужого льва были распороты одним ударом задней лапы черного красавца. Все внутренности соперника вывалились на песок, обильно орошая все вокруг кровью.

Когда Нума поднялся, расправившись со своей жертвой, и встряхнулся, Тарзан не мог не отметить изумительную пропорциональность и симметрию всех статей прекрасного зверя.

Львы, убитые им, сами по себе были хороши, в их шерсти Тарзан заметил черный отлив. Темная окраска особенно сильно отличала Нуму, попавшего в яму на охотничьей тропе племени Вамабо. Гривы здешних львов были немного темнее, нежели у тех, которые в изобилии водились в известных Тарзаном землях Центральной Африки. Черные гривы и рыжевато-коричневый оттенок шерсти сказали человеку-обезьяне, что эти звери принадлежали к особой породе, отличающейся от всех, каких ему приходилось видеть,— будто произошли они путем скрещивания лесного льва, давно знакомого ему, со зверями с куда более темным цветом шкуры, представителем которых мог быть Нума из ямы.

Внезапное препятствие на пути было устранено. Тарзан собрался отправиться на поиски следов девушки и английского офицера, чтобы выяснить, что с ними случилось, и вдруг почувствовал, что очень голоден. Необходимо было насытиться перед решительными действиями. Кружа по песчаному дну ущелья, пытаясь разобраться в запутанной сети бесчисленных следов — своих собственных, следов неизвестных ему людей и чужих львов,— Тарзан чувствовал сосущую пустоту в желудке. С его губ непроизвольно срывалось повизгивание голодного зверя.

Сразу же Нума из ямы навострил уши и внимательно взглянул на человека-обезьяну. Он отреагировал на сигнал голода и быстро помчался по направлению к югу, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть, следует ли за ним Тарзан.

Человек-обезьяна понимал, что зверь вел его к пище, поэтому спокойно двигался за ним, одновременно присматриваясь к следам и принюхиваясь, надеясь уловить знакомые запахи чувствительными ноздрями. Вдруг среди многих следов Тарзан обнаружил те, которые были оставлены ногами, обутыми в сандалии, и запах следа убедил его, что они принадлежат людям незнакомой ему расы, тем, кто был возле пещеры прошлой ночью в сопровождении львов. Затем он уловил слабый запах следа девушки, а немного позднее отыскался и след Смита Олдуика.

Неожиданно следов стало меньше, и те, которые принадлежали девушке и англичанину, резко выделялись среди прочих.

Как выяснил Тарзан, девушка и ее спутник шли рядом, а справа и слева от них двигались загадочные мужчины и их львы. Позади них тоже шли мужчины и львы. Человек-обезьяна был озадачен тем, что показывали следы, но пока не мог себе объяснить такое странное сочетание, хотя сомнений не могло быть — люди и львы шли вместе — на это же указывало и его обоняние.

Немного изменилось и строение ущелья, оно все еще змеилось в каменной толще в том же направлении, между стенами обрывистых скал. В некоторых местах ущелье расширялось, а затем становилось очень узким, дальше вновь расширялось и делалось все шире, чем дальше уходило на юг.