Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

— Трое? — удивился Тарзан.— Их там теперь семеро.

— Боже милостивый! — воскликнул Смит Олдуик.— Уже семеро!

— Не могли бы мы разжечь костер? — спросила девушка,— может, пламя отпугнет их?

— Не думаю, что это нам поможет,— ответил Тарзан.— Мне пришла в голову мысль, что эти семеро львов несколько отличаются от других, хорошо мне известных, и, возможно, именно те самые, вначале так меня озадачившие, следы человека становятся легко объяснимы — люди шли вместе со львами, навестившими сегодня нас. Они и сейчас там, с теми семью львами.

— Это невозможно! — воскликнул Смит Олдуик.— Львы разорвали бы их на куски.

— Что заставляет вас думать, что там находятся люди? — удивилась девушка.

Тарзан улыбнулся и покачал головой.

— Боюсь, что вы не поймете меня,— ответил он.— Вам трудно будет что-либо понять, это выше сил. Но я чувствую — по крайней мере один человек там присутствует.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил офицер.

— Хорошо,— ответил Тарзан.— Если вы родились без глаз, вы не могли бы понять то впечатление, которое достигается посредством зрения, например, цвет был бы вам неизвестен и непонятен, а поскольку вы родились без чувства обоняния, я боюсь, вы не сможете понять, почему я уверен в том, что среди львов находится человек!

— Вы хотите сказать, что вы чувствуете запах человека? — заключила девушка.

Тарзан утвердительно кивнул.

— Тем же способом вы сосчитали количество львов? — спросил юноша.

— Да,— подтвердил Тарзан.— Не бывает двух львов с одинаковым запахом.

Молодой человек покачал головой.

— Нет,— сказал он.— Я не могу в это поверить.

— Я сомневаюсь в том, что львы или человек находятся здесь специально для того, чтобы повредить нам,— сказал Тарзан,— потому что ничто не мешало им сделать это давно, как только они этого захотели бы. У меня есть предположение, но оно крайне абсурдно.

— Какое же? — поинтересовалась девушка.

— Я думаю, что люди и звери здесь для того,— ответил Тарзан,— чтобы помешать нам идти туда, куда они не хотели бы, чтобы мы попали. Иными словами — мы под наблюдением и, возможно, пока мы не пойдем туда, куда им не хочется нас допустить, они не станут нас беспокоить.

— Но как мы узнаем, куда нам не следует соваться? — спросил Смит Олдуик.

— Этого мы знать не можем, можем только догадываться,— ответил Тарзан.— А дело обстоит так: место, которое мы ищем, и есть то самое, к которому таинственные люди не хотят нас подпустить.

— Вы имеете в виду воду? — поинтересовалась девушка.

— Да,— ответил Тарзан.

Некоторое время они сидели молча, изредка тишина за стенами пещеры нарушалась осторожными звуками движения. Так прошел, наверное, час. Человек-обезьяна тихо поднялся и извлек свой нож из ножен. Смит Олдуик дремал, облокотившись о каменную стену у входа в пещеру, девушка, изнуренная возбуждением и усталостью прошедшего дня, впала, наконец, в забытье сна. Мгновением позже Тарзан поднялся на ноги. Смит Олдуик и Берта Кирчер подскочили от неожиданно раздавшегося снаружи грозного громоподобного рева и от шума топочущих ног, бегущих к ним.

Тарзан-обезьяна стоял прямо перед входом в пещеру с ножом в руке в ожидании нападения. Он не был подготовлен к таким согласованным действиям противника; как теперь понял, атака была предпринята после долгого наблюдения за ними.

Тарзан почуял раньше, что некоторое время тому назад много других людей присоединились к тем, кто был со львами возле пещеры. Поэтому он и насторожился, поднявшись на ноги. Тарзан сделал это потому, что знал — львы и люди осторожно подкрадывались к нему и его товарищам. Он мог бы легко избежать этой нежелательной ночной встречи, так как по изрезанной трещинами поверхности скалы, возвышающейся над входом в пещеру, такому хорошему альпинисту, как человек-обезьяна, ничего не стоило взобраться наверх без труда. С точки зрения общепринятых человеческих норм было бы умнее попытаться вовремя скрыться, ибо Тарзан знал, что в таких неблагоприятных условиях даже он беспомощен, но он остался стоять на месте, и я сомневаюсь, мог ли он сам сказать, почему так поступил...

Тарзан ничем не был обязан двум белым попутчикам: ни долг, ни дружба не связывали его с девушкой, спящей в пещере. Он больше не мог быть защитником ее и ее компаньона. Однако что-то удерживало Тарзана здесь, принуждая к бессмысленному самопожертвованию. Не мог он бросить своих спутников одних, и все тут.

У Великого Тармангани даже не было никакого желания нанести хоть один удар для самозащиты. Да и возможности такой не представилось. Настоящая лавина зверей навалилась на него, и сразу же свалила на землю. Падая, он головой ударился о каменный выступ скалы. Яркие искры вспыхнули перед глазами, и все погрузилось во мраке забытья.

Был уже день, когда человек-обезьяна пришел в сознание. Первое смутное впечатление в его проясняющемся сознании — были беспорядочные дикие звуки. Они постепенно выкристаллизовывались в рычание львов, а потом мало-помалу к нему возвратились воспоминания, предшествовавшие удару, лишившему его чувств.

Сильный запах Нумы донесся до его ноздрей, своей босой ногой он чувствовал теплую шерсть какого-то зверя.

Тарзан медленно приоткрыл глаза. Он лежал на боку. Осторожно он осмотрелся по сторонам и увидел, что огромный лев стоит рядом с ним, угрожающе и страшно рыча на что-то, находящееся вне поля зрения Тарзана. Это его лапы касались босые ступни Тарзана.

Когда к Тарзану полностью вернулось сознание, обоняние подсказывало ему, что зверь, стоящий над ним, был тот самый черный Нума из ловушки Вамабо.

Подбодренный этим, человек-обезьяна заговорил со львом и в это же время сделал движение, как бы желая подняться. Нума немедленно перешагнул через него. Когда Тарзан поднял голову, он увидел, что лежит там, где вчера упал,— перед входом в пещеру, и что Нума, упершись задом в скалу, очевидно, защищает его от посягательств двух других львов. Те нервно расхаживали недалеко от своей намеченной жертвы, мелькая перед мордой «его» льва. А когда Тарзан обернулся и оглядел пещеру, то увидел, что девушки и Смита Олдуика там нет. Его попытка к самопожертвованию ни к чему не привела. Спутники исчезли, видимо, захваченные в плен.

Встряхнув головой, человек-обезьяна повернулся к двум львам, упорно продолжавшим расхаживать туда-сюда в нескольких ярдах от него.

Нума, не обращая внимания на львов, бросил дружелюбный взгляд на Тарзана, потерся головой о его бок, а затем зарычал на двух надоедливых шалунов.

— Я думаю,— сказал Тарзан Нуме,— что ты и я вместе можем сделать этих зверей очень несчастными.

Он говорил по-английски. Конечно, Нума совсем ничего не понимал, но, видимо, в тоне голосе человека-обезьяны было что-то подбадривающее, так как Нума взвизгнул с мольбой и стал нетерпеливо вышагивать взад и вперед параллельно тем двум своим потенциальным противникам.