Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Женщина подошла ближе, когда пленники проходили мимо, и принялась болтать со стражей, не обращающей на нее никакого внимания.

Пленники получили возможность рассмотреть ее более внимательно, когда она оказалась на близком расстоянии от них.

— Фигура гурии,— подытожил Смит Олдуик свои наблюдения,— а лицо слабоумной.

Улица, по которой они проходили, пересекалась поперечными переулками через нерегулярные промежутки. Проходя перекрестки, путники могли убедиться, что улицы и переулки были такими же узкими и кривыми, как и главная, по которой их вели. Только дома отличались друг от друга по стилю.

Изредка здания были выкрашены яркой краской, кое-где заметны были попытки несколько изменить архитектурные украшения. Через открытые окна и двери можно было видеть, что стены домов были очень толстыми, а дверные проемы — небольшими, будто люди строили свои жилища, учитывая жару и понимая, что в прохладной глубине дома за толстыми каменными стенами зной африканской пустыни не будет столь изнурительным.

Вскоре перед бедными пленниками замаячили очертания громоздких сооружений. Подойдя к ним ближе, они решили, что это, очевидно, и есть деловая часть города.

Кругом располагалось множество небольших лавчонок и базарчиков. Эти торговые точки разбросаны были в живописном беспорядке среди чопорных вилл. Над дверями магазинчиков были краской выведены знаки, сильно напоминающие греческие литеры, однако эти буквы не были греческими — и англичанин и девушка это вскоре поняли.

Смит Олдуик сильно устал и начал ощущать нестерпимую боль от ран, его охватывала слабость — следствие сильной потери крови. Он теперь чаще спотыкался, и девушка, видя его состояние, предложила ему свою руку.

— Нет,— запротестовал лейтенант.— Вы сами перенесли слишком много, чтобы вас еще дополнительно нагружать.

Но хотя Смит Олдуик и делал героические усилия, чтобы не отставать от конвоиров, временами он вынужден был останавливаться, чтобы собраться с силами, и как-то раз, когда он приотстал, переводя дух, стража выразила желание применить жестокость.

Один из вооруженных мужчин, шедший слева от Смита Олдуика, несколько раз хватал англичанина за плечо и толкал его резко вперед, но когда пленник снова и снова отставал, ражий парень вдруг, без всякого предупреждения налетел на раненого с бешеной яростью. Он подскочил к ослабевшему юноше, ударил его с такой злобой кулаком, что сбил с ног. Подбежав к упавшему Смиту Олдуику, конвоир схватил его левой рукой за горло, а правой выхватил из-за пояса свою длинную саблю. Дико крича, он принялся размахивать клинком над головой пленника.

Процессия остановилась, и все повернулись лицом к этой жестокой сцене, не проявляя особого интереса. Все выглядело так, будто один из группы наклонился с целью поправить ремешок сандалии, а другой явно поджидал, когда он справится с этим делом, чтобы идти дальше.

Но если для конвоиров такое обращение с пленником было обычным делом, Берта. Кирчер реагировала по-другому.

Близко посаженные глаза, рычащее с оскаленными зубами лицо и яростные вопли внушали девушке ужас, однако жестокое и беспричинное нападение на раненого вызывало в ней потребность защитить слабого, что свойственно всем женщинам. Это качество даровано им самой природой.

Забыв обо всем на свете — и об опасности, грозящей ей самой, ничего не видя перед собой, кроме страданий беспомощного, слабого человека, которого убивали на ее глазах, Берта Кирчер бросилась на помощь Смиту Олдуику. Она схватила за руку с обнаженным клинком визжащее и озверевшее существо, беснующееся над распростертым англичанином.

Ухватившись в отчаянии за нападающего, она потянула руку с саблей на себя, налегая на нее всем своим весом и силой. Попытка удалась, девушка опрокинула конвоира на дорогу. Он упал в пыль и в попытке спастись от нападения, выронил зажатую в руке саблю. Едва та упала на землю, как сразу была подхвачена девушкой. Стоя около лежащего летчика, Берта Кирчер предстала перед своими захватчиками с отточенным, как бритва, оружием, крепко зажатым в ее сильной не по-девичьи руке.

Девушка являла собой в этот момент мужественный образ несколько модернизированной Афины-воительницы. Даже ее грязное и разорванное одеяние и растрепанные волосы ничуть не умаляли пафоса ее облика. Мужчина, поверженный ею на землю, быстро вскочил на ноги, и в одно мгновение все его поведение изменилось. От дьявольской ярости он вдруг перешел к визгливому истерическому смеху. Девушка смотрела на него и думала, что поведение ее противника выглядит странно. Собратья обезоруженного стояли, глядя на происходящее с бессмысленными ухмылками на лицах, тогда как рот того, у которого девушка выхватила саблю, дергался и кривился от судорожного смеха. Он, хохоча, даже подпрыгивал на месте.

Если Берте Кирчер требовались еще какие-нибудь доказательства, чтобы перестать сомневаться в том, что она и Смит Олдуик попали в руки умственно неполноценных людей, то более чем странное поведение мужчины было достаточно убедительным и не нуждалось в комментариях. Внезапная неудержимая ярость и в равной степени неудержимый безрассудный смех, сменивший ее, лишь усугубили впечатление, производимое лицом идиота.

Внезапно поняв, насколько беспомощна она среди психопатов — ведь любой из мужчин может ее шутя одолеть — и движимая чувством омерзения и состоянием тошнотоворного отвращения, охватившего ее, девушка швырнула саблю на землю к ногам маньяка и, повернувшись к нему спиной, склонилась над англичанином.

— Это было замечательно с вашей стороны, но вы не должны были так поступать,— еле слышно пробормотал юноша.— Не сопротивляйтесь им: я думаю, они все сумасшедшие, а вы знаете, что говорят врачи — сумасшедшим нельзя перечить, всегда следует приноравливаться к ним.

Девушка покачала головой.

— Я не могла иначе. Он убил бы вас,— сказала она.

Внезапно теплый огонек вспыхнул в глазах пилота. Он протянул руку и сжал пальцы Берты Кирчер.

— Вы хоть немного любите меня, дорогая? — спросил он.— Разве вы не можете мне сказать, что любите — ну хоть чуть-чуть?

Берта Кирчер не отняла своей руки, но грустно покачала головой.

— Пожалуйста, не надо об этом,— сказала она.— Я сожалею, но вы мне лишь очень нравитесь.

Свет погас в его глазах, и пальцы разжались.

— Пожалуйста, простите меня,— пробормотал он.— Я намерен был ждать, пока мы не выберемся из этой кутерьмы и вы будете в безопасности среди своих людей.

Вероятно, я был в шоковом состоянии или со мной случилось что-то вроде умопомрачения после того, как я увидел, что вы вступились за меня. Во всяком случае, сейчас ведь не имеет большого значения, что я болтаю, разве не так?